Новость оживленно обсуждалась в средней школе Либертивилла.

Эрни Каннингейм чувствовал себя подавленным этой новостью.Подавленным и испуганным. Сначала Уэлч; теперь Бадди, Ричи Трелани и БоббиСтэнтон. Эрни не верил в версию о злоупотреблении спиртным, ставшим причинойгибели троих подростков, одного из которых он почти не знал.

Он не мог избавиться от ощущения, что оказался замешанным вочто-то.

Ли не разговаривала с ним с тех пор, как они поссорились.Эрни не звонил ей — частично из гордости, частично из стыда, частично изжелания, чтобы она первой позвонила ему и сделала их отношения такими, какимиони были… раньше.

Раньше чего? — шептали его мысли. — Ну того случая, когдаона чуть не умерла от удушья в твоей машине. Когда ты хотел избить парня,который спас ей жизнь.

Но она требовала, чтобы он продал Кристину. А это былопросто невозможно… разве нет? Как он мог решиться на такое после всех усилий,крови и — да, это правда — слез, отданных ей?

Нет, он не хотел даже думать об этом. Едва дождавшисьпоследнего звонка, он пошел на школьную автостоянку — почти побежал к ней — иплюхнулся в Кристину.

Он сидел за рулем и, переводя дыхание, смотрел на хлопьяснега, падавшие на капот. Порывшись в карманах, он нашел ключи и завелКристину. Мотор тихо заурчал, и Эрни тронул машину с места, слыша, как подшинами заскрипел снег. Ему нужно было купить покрышки на снег, но, по правдеговоря, Кристина не нуждалась в них. Ее сцеплению позавидовал бы любойводитель.

Ему захотелось включить радио, и он поймал волну WDIL. Вулипел «Розового людоеда». Наконец-то он улыбнулся.

По городу он катался довольно долго.

Прошло немало времени, прежде чем он неожиданно для себязаметил, что было уже темно. Стрелки часов показывали четверть шестого. Полевую сторону дороги проплывал зеленый неоновый трилистник пиццерии Джино. Эрниподрулил к обочине и вышел из машины. Он уже переходил улицу, когда вспомнил,что забыл вынуть ключи из замка зажигания Кристины.

Он вернулся, наклонился над передним сиденьем… и вдруг егооглушил запах, о котором говорила Ли и которого он сам раньше не чувствовал.

Теперь он был — тяжелый, резкий смрад гнилого мяса. У негосразу заслезились глаза и сперло в горле. Эрни выдернул ключи из замка ивыпрямился. Потом замер, дрожа всем телом и почти с ужасом глядя на Кристину.

— Эрни, там, был запах. Отвратительный запах гнили… тызнаешь, о чем я говорю.

— Нет, не имею ни малейшего представления… ты всевыдумываешь.

Но если почувствовала она, то почувствовал и он. Эрнивнезапно повернулся и побежал через улицу, в пиццерию Джино.

* * *

Он заказал пиццу, которую уже не хотел, разменял несколькодолларов и пошел к телефонной будке, стоявшей рядом с патефоном-автоматом.Звучала какая-то ритмичная мелодия. Раньше он ее не слышал.

Сначала он позвонил домой. Ответил отец, его голос былровным и невыразительным — Эрни никогда не слышал у него такого спокойногоголоса и почувствовал себя еще более подавленным, чем прежде.

— Привет, пап, — неуверенно произнес он. — Извини, я незаметил, что уже поздно.

— Ничего, — сказал Майкл. Он говорил так монотонно, чтоподавленность Эрни переросла в нечто, похожее на испуг. — Ты где, в гараже?

— Нет — у Джино. В пиццерии Джино. Пап, у тебя все впорядке? У тебя какой-то странный голос.

— У меня все в порядке, — сказал Майкл. — Я только чтовыбросил в мусорное ведро твой ужин, твоя мать снова плачет наверху, а тыпроводишь время в пиццерии. Да, у меня все в порядке. Нравится тебе твоямашина, Эрни?

У Эрни комок подступил к горлу.

Проглотив его, он сказал:

— Пап, по-моему, это нечестно.

— А по-моему, мне уже безразлично, что ты считаешь честным,а что — нечестным, — все так же монотонно проговорил Майкл. — Сначала ты решил,что сам будешь судить свои поступки. Я не возражал. Но в последний месяц явообще перестал понимать тебя и то, что с тобой происходит. Твоя мать тоже непонимает этого, но многое чувствует и поэтому расстраивается. Я знаю, она тожевиновата, но не думаю, что ей от этого легче.

— Пап, я всего лишь не заметил, что уже стемнело! —воскликнул Эрни. — Прошу тебя, не делай из мухи слона!

— Ты катался по городу?

— Да, но…

— Я так и думал, — сказал Майкл. — Ты сегодня приедешьдомой?

— Да, скоро, — ответил Эрни. — Мне только нужно заехать вгараж. Уилл просил меня кое-что разузнать в Филли…

— Извини, это мне тоже безразлично, — перебил его Майкл. Онговорил вежливо и холодно.

— Жаль, — проронил Эрни упавшим голосом. Сейчас он былиспуган. Очень испуган.

— Эрни?

— Что? — почти прошептал Эрни.

— Что происходит?

— Не понимаю, о чем ты говоришь?

— Ладно, я объясню. Тот детектив приходил ко мне в офис. УРегины он тоже был. И очень расстроил ее. Вряд ли он этого добивался, но…

— Что у него на этот раз? — взорвался Эрни. — Что нужноэтому говнюку?

— Ты его — что?

— Ничего. — Он проглотил что-то, похожее на комок пыли. —Что у него на этот раз?

— Реппертон, — сказал его отец. — И двое других ребят. А тыдумал что? Геополитическая ситуация в Бразилии?

— С Реппертоном произошел несчастный случай, — сказал Эрни.— Во имя Христа, зачем ему надо было говорить с тобой и мамой о каком-тонесчастном случае?

— Я не знаю. — Майкл Каннингейм помолчал. — А ты?

— Откуда мне знать? — заорал Эрни. — Я был в Филадельфии,откуда мне что-нибудь знать? Я играл в шахматы, и… и… и все! — Он выдохнул.

— Еще раз, — терпеливо произнес Майкл Каннингейм. —Что-нибудь происходит, Эрни?

Он подумал о запахе, о смраде гнилого мяса. Ли давилась,посинев и хватаясь за горло. Он пытался помочь ей, хлопая ее по спине, потомучто так поступал, когда кто-нибудь давился; такой вещи, как способ Хаймлиша, несуществовало, его еще не изобрели, а кроме того, именно так все и должно былокончиться, только не в машине… а у дороги… на его руках…

Он закрыл глаза и почувствовал сильное головокружение.