ПРИДИ И ЗЕБЕРИ МЕНЯ.

Я люблю тебя всем Сердцем,

Твой сын,

Джон Гейвин Гидделл.

Даже узнав про Шарон, Клай держался, пока не прочитал: «Ялюблю тебя всем Сердцем». Может, и тут совладал бы с нервами, если бы незаглавное С. Он поцеловал подпись своего двенадцатилетнего сына, посмотрел надоску объявлений (глаза его уже мало что видели, перед ними все двоилось,троилось, перемешивалось) и из груди исторгся крик боли. Том и Джорданприбежали тут же.

— Что, Клай? — спросил Том. — Что? — увидел листок бумаги,разлинованный желтый листок из блокнота, и выхватил из руки Клая. На пару сДжорданом они прочитали записку Джонни.

— Я иду в Кашвак. — Голос у Клая сел.

— Клай, возможно, это не самая лучшая идея, — осторожнозаметил Джордан. — С учетом того, что мы сделали в Гейтенской академии.

— Мне без разницы. Я иду в Кашвак. Я должен найти своегосына.

Беженцы, укрывшиеся в муниципалитете Кент-Понда, оставилинемало припасов после того, как отправились, вероятно, все вместе, в ТР-90 иКашвак. Клай, Том и Джордан поели консервированного куриного салата с черствымхлебом, на десерт открыли банки с фруктовым салатом.

Когда они поели, Том наклонился к Джордану и что-то емушепнул. Мальчик кивнул. Оба встали.

— Не будешь возражать, если мы выйдем на пару минут, Клай?Нам с Джорданом нужно кое-что обсудить.

Клай кивнул. Как только они ушли, он открыл еще одну банку сфруктовым салатом и прочитал записку Джонни в девятый или десятый раз.Собственно, он и так уже помнил ее наизусть. Так же четко он помнил и смертьАлисы, только случилось это как будто в другой жизни, с другим КлайтономРидделлом. С более ранним, черновым вариантом, что ли.

Он доел салат и уже убирал письмо в карман, когда изкоридора появились Том и Джордан, словно адвокаты, вышедшие посовещаться вовремя судебного заседания, как в те дни, когда еще были адвокаты. Том вновьобнял Джордана за узкие плечи. Радости на лицах не читалось, но выглядели ониспокойными и сосредоточенными.

— Клай, — начал Том, — мы все обсудили и…

— Вы не хотите идти со мной, я вас очень хорошо понимаю.

— Я знаю, это ваш сын и все такое, — заговорил Джордан, —но…

— И ты знаешь, он — единственное, что у меня осталось. Егомать… — С губ Клая сорвался короткий, лишенный веселья смешок. — Его мать.Шарон. Нет, это просто ирония судьбы. После всех моих волнений о том, что этачертова маленькая красная гремучая змея укусит его… Будь у меня выбор, я бывыбрал ее. — Вот, он высказался. Словно из горла выскочил кусок мяса, которыймог перегородить гортань. — И знаешь, что я теперь чувствую? Будто я предложилдьяволу сделку, и дьявол пошел мне навстречу.

Том его признание проигнорировал. Когда заговорил, тщательноподбирал слова, чтобы Клай не взорвался, как неразведанное минное поле:

— Они нас ненавидят. Они начали с того, что ненавидели всех,а теперь перешли во вторую фазу и ненавидят только нас. Что бы ни происходило вКашваке, идея принадлежала им, а потому ничего хорошего ждать не приходится.

— Если они переходят на какой-то более высокий уровеньперезагрузки, они, возможно, доберутся до уровня «живи-и-давай-жить-другим», —ответил Клай. Уговоры не имели смысла, и они оба не могли этого не понимать. Ондолжен идти в Кашвак.

— Я в этом сомневаюсь, — покачал головой Джордан. — Помните,что вы говорили о желобе к бойне?

— Клай, мы — норми, и это первый страйк, — гнул свое Том. —Мы сожгли одно из их стад, и это второй и третий страйки[127] вместе взятые.«Живи и давай жить другим» к нам не относится.

— Как это может к нам относиться? — добавил Джордан. —Порватый говорит, что мы — безумцы.

— И неприкасаемые, — напомнил Клай. — Так что со мной всебудет в порядке, так?

Собственно, больше говорить было не о чем.

Том и Джордан решили пойти на запад, через Нью-Хэмпшир вВермонт, оставив КАШВАК = НЕТ-ТЕЛ за спиной (и за горизонтом), как можнобыстрее. Клай сказал, что шоссе 11, которое делало изгиб в Кент-Понде, можетпослужить им всем отправной точкой.

— Меня оно приведет к 160-му, а вы пойдете дальше доЛаконии, это в центре Нью-Хэмпшира. Это, конечно, не прямой маршрут, но что стого? Вы же не опаздываете на самолет, не так ли?

Джордан потер ладонями глаза, откинул со лба волосы. Этотжест, как уже хорошо знал Клай, говорил об усталости и тревоге. Он понимал, чтоДжордана ему будет недоставать. А Тома еще больше.

— Как же я хочу, чтобы Алиса была с нами, — сказал Джордан.— Она бы вас отговорила.

— Она бы не отговорила, — возразил Клай. И при этом ему всемсердцем хотелось, чтобы Алиса попробовала бы его отговорить. Ему всем сердцемхотелось, чтобы она еще много чего попробовала в своей жизни. Пятнадцать лет —не тот возраст, когда человек должен умереть.

— Твои нынешние планы напоминают мне четвертое действиедрамы «Юлий Цезарь». — Том покачал головой. — В пятом все бросаются на мечи.

Они лавировали между автомобилями, забившими Понд-стрит.Лампы аварийного освещения муниципалитета медленно тускнели у них за спинами.Впереди неработающий светофор висел над географическим центром города, чутьраскачиваемый ветром.

— Не будь таким гребаным пессимистом. — Клай пообещал себе,что не будет раздражаться (ему не хотелось прощаться с друзьями в такомсостоянии), но его резервы выдержки истощались.

— Извини, я слишком устал, чтобы поднимать наш боевой дух. —Он обошел указатель: «ШОССЕ 11 — 2 МИЛИ». — И если позволишь быть откровенным,у меня щемит сердце от мысли, что нам предстоит расстаться.

— Том, извини.

— Если бы я думал, что есть хотя бы один шанс из пяти насчастливый исход… черт, один из пятидесяти… ну, не важно. — Том направил лучфонаря на Джордана. — Что скажешь? Есть какие-то аргументы против этогобезумия? Джордан задумался, потом покачал головой.

— Директор как-то раз сказал мне… Хотите услышать?