Эмиль раздумывал. Решительно тряхнул головой:

– Откровенно говоря, очень уж ненадежная лотерея – этак вотрыскать по квартирам. Несерьезно и чревато. У меня в запасе осталасьодна-единственная светлая идея: садимся на лавочку и открываем охоту наалкашей. Согласно теории вероятности, шансы есть. Две пятиэтажки по шестьподъездов, воскресенье… Где-то да гулеванят, рано или поздно непременнокто-нибудь побежит к киоску догоняться. Закон природы. Не зря киоск здесьокопался.

– А если в квартире – человек несколько?

– Ну, несколько обычных алкашей – трудность преодолимая.Опять-таки, по теории вероятности, не может в одном доме оказаться сразу двекомпании веселящихся ментов… Сядем на хвост и атакуем. Вероника, звезда моя,сможешь качественно изобразить дешевую блядь, готовую отдаться за парустаканов?

– Постараюсь, – серьезно пообещала Ника. –Косметики бы и расческу…

– Ничего, – Эмиль хозяйским жестом потрепал ее поголове. – Ты и так выглядишь получше любой потасканной бичевки… Ага!

Но тревога оказалась ложной – поддавший мужичок, свернувшийк киоску, взять бутылку взял, но тут же удалился с нею куда-то в темноту. Явноне абориген. Минут через десять остановился разбитый грузовичок, сидевший рядомс шофером вылез, затарился парой бутылок, и грузовик укатил в темень.

Прошла компания хлипких тинейджеров, числом четверо. Одинбрякал на невероятно расстроенной гитаре, и все они старательно орали,изображая предельную крутизну:

– Жулье Ванюшу знало, с почетом принимало, где только нашВанюша не бывал…

Оглядели сидящую на лавочке троицу, особое внимание уделивНике, но, сразу видно, нашли соотношение сил для себя невыгодным и убрались.

Поблизости громыхнула дверь подъезда, но компания,целеустремленно державшая курс на ларек, состояла из двух мужчин и двух женщин.Многовато. Они минут пять торчали у слабо освещенной витринки, громкодискутируя, считая деньги, матерясь. Набрав охапку бутылок, вновь скрылись вподъезде.

– Вадик, проследи, куда пойдут, – быстро распорядилсяЭмиль. – Оставим, как запасной вариант – через пару часиков перепьются,поредеют ряды…

Вадим припустил в подъезд, отставая на один пролет, поднялсяна цыпочках следом за шумной четверкой. Запомнил дверь. Когда он вернулся, то,руководимый тем же звериным чутьем, страхом за свою шкуру, сделал вывод: оченьпохоже, меж спутниками только что произошел обмен репликами. Очень уж деланноизображают безразличие, очень уж многозначительно умолкли при его приближении.А что они могли обсуждать, к р о м е к а к?

– Ника! – шепотом бросил Эмиль.

Очередной жаждущий, показавшийся из подъезда, былодин-одинешенек – нетвердая походка, тренировочные штаны и тапочки на босуногу, грязная тельняшка под распахнутой курткой, лет сорока… Света из окон былодостаточно, чтобы рассмотреть: как писали в старинных романах, физиономияотражает следы бурной неправедной жизни и предосудительных страстей, коимданный господин никогда не имел сил должным образом сопротивляться. Никак непохож на запившего милиционера, вообще человека, в трезвые периоды хоть что-тоиз себя представляющего, – плебей, совок, пробы негде ставить…

Ника встала со скамейки, пригладила волосы, вздохнула инаправилась к «Принцессе». Мужичонка уже совал в окошко ворох мелких купюр. Емутут же подали две бутылки.

До ларька было метров двадцать, и слышно прекрасно.

– Счастливые люди, – громко сказала Ника. – Винцосебе попивают…

Мужичонка остановился, уставился на нее. Очень похоже,мыслительный процесс пошел, хоть и через пень-колоду…

– Что, подруга, выпить охота? – в конце концов сделалмужичок довольно логичное умозаключение.

– Ага, – сказала Ника. – С сожителем, понимаешь,поссорилась, морду ему расцарапала, теперь и домой идти не хочется. Пошел оннахер, пьянь такая, – в морду лезет, что ни день, зато ночью толку ни нагрош…

– А тебе что, нравится, чтоб ночью было весело? – уже сявной заинтересованностью спросил поддавший.

– Мне ж не сто лет, – сказала Ника.

Она стояла спиной, но тут же стало ясно, что эта репликасопровождалась обольстительной улыбкой: мужичонка тут же выпятил грудь, какпавлин:

– Эт-точно. Я б даже сказал, все при тебе… А ежели ко мне вгости? Я человек спокойный, не Чикатило какой-то…

– Ой, заманчиво… – протянула Ника тем самым блядскимголосочком, от которого у нормального мужика начинает потрескивать «молния» набрюках. – А твоя как посмотрит?

– Я со свой два года как в разводе, – уже исполненныйнешуточной надежды, сообщил мужичонка. – Дома никого нет и не будет, хатапустая, как районный бюджет. Решил вот расслабиться в одиночку, пока кран наремонте, все равно к послезавтрему только починят. Без всяких собутыльничков,ну их нахер – на пол наблюют, без копейки потом останешься… Пойдем?

– Пойдем, – кивнула Ника.

– Но чтоб точно – покуролесить? Без балды?

– Не сомневайся, – ободрила Ника. – Природатребует, хоть волком вой, а ты вон какой видный, ну настоящий полковник…

Дав им отойти достаточно далеко, Эмиль сорвался с лавочки.Понесся следом длинными, почти бесшумными шагами. Вадим едва поспевал за ним,охваченный мучительным возбуждением.

Вбежали в подъезд, тихонько притворив дверь, прислушались.Мужичонка, быстро поднимаясь по лестнице, бубнил:

– Ты не сомневайся, я человек приличный, да и ты, я смотрю,на вокзальную рвань не похожа…

– Я баба честная, хоть временами и находит… – кокетливосогласилась Ника.

– Стой, пришли…

Эмиль двинулся наверх, уже не скрываясь. Вадим кинулсяследом. Ника стояла у двери слева, держа обе бутылки, а мужичонка прицеливалсяключом в замочную скважину. Он еще успел повернуть голову, равнодушнопокоситься на них…

Эмиль ударил молниеносно и жестоко. Мужичонка без крика посунулсявперед, вмазавшись физиономией в собственную дверь, стал сползать по ней. Налету выхватив у него ключи, Эмиль бросил через плечо:

– Поддержи!

Вадим подхватил бесчувственного человека под мышки. Дверьраспахнулась, внутри было темно и тихо. В два счета нашарив выключатель,Эмиль бросился в квартиру, шепотом приказав:

– Заноси! Дверь запри!

Двигаясь спиной вперед, Вадим затащил хозяина в прихожую,положил на грязный пол, старательно повернул ключ в замке. Ника прислонилась сзакрытыми глазами к стене, обитой драными обоями, помотала головой.

Повсюду вспыхнул свет.

– Не соврал, никого, – сказал Эмиль, стоя посредикомнаты и оглядываясь. – И в той комнате тоже… Волоки его в дальнюю,осмотримся.