Она едва слышно прошептала:

– Убедительно…

– Вот и прекрасно, – сказал он почти весело и почтидружелюбно. – Ложись и спи, завтра будет нелегкий денек.

Сел к столу, налил себе полный стакан, усмехнулся в темноте:за помин души…

И только теперь окончательно поверил, что выигралсмертельный поединок. Даже предстоящая дальняя дорога, окутанная полнейшейнеизвестностью, пока что не заботила.

Жизнь лишний раз доказала, что незатейливое и прагматичноесибирское бытие конца двадцатого века (и, соответственно, второго тысячелетия)имеет мало общего с готическим романом, равно как и с бессмертным творением Ф.М. Достоевского, теплохода и классика. Вадим, поставив старое, но удобноекресло так, чтобы Ника не смогла шмыгнуть в прихожую, уснул в нем почти сразуже и спал без потрясений в виде кошмаров, не просыпаясь. Должно быть, организмвключил какие-то предохранители в виде крепкого и здорового сна.В соседней комнате до самого утра не произошло ничего жуткого – неслышалось тяжелых шаркающих шагов, покойники не появились на пороге, гонимыежаждой расплаты. Они и утром, впрочем, никак не дали о себе знать – инымисловами, утопленник не стучался под окном и у ворот.

Проснулся он около половины седьмого. Сначала, как частобывает, подумал, что все привиделось, но тут же осознал – именно так реальностьи обстоит…

Растолкал Нику, спросонья было улыбнувшуюся ему вполнеразнеженно и мирно, но тут же с криком шарахнувшуюся – может, решила, дура, чтоее все-таки будут убивать…

– Вставай, собирайся, – хмуро бросил Вадим. –Уходить пора.

И принялся старательно протирать тряпкой все места, где могоставить свои пальчики. Особо тщательно протер наган: ужасно не хотелосьрасставаться с оружием, но чересчур уж рискованным показалось таскать его ссобой после всего. В качестве подозреваемого у него были шансы выпутатьсядаже в этой глубинке, но оказаться сцапанным с орудием убийства в кармане –чересчур уж чревато…

Голова работала ясно и четко, он по мере сил постаралсясбить следствие, буде таковое возникнет, со следа – добавил на стол ещестаканов и вилок, чтобы казалось, будто тут гулеванили не менее полудюжины пьянчуг.Без особого душевного трепета навестил дальнюю комнату, пододвинул штык-ножпоближе к ладони Эмиля, а в ухо хозяину квартиры засунул свернутую трубочкойдвухсотку – для пущей загадочности. Вспомнил про двух дружков, барабанившихвчера в двери, ухмыльнулся: похоже, любой мало-мальски толковый мент ухватитсякак раз за эту парочку, о которой узнает почти сразу же, из беглого опросасоседей…

Еще раз старательно все прокачав и убедившись, что ничего незабыл и пальчики стер везде, вышел в прихожую. Ника стояла, прижавшись к стене,закрыв глаза, подергивая сжатыми кулачками.

– Что такое? – спросил он неласково. Она затряслась, неоткрывая глаз:

– Уведи меня отсюда, скорее, уведи…

– Подбери сопли! – прикрикнул он. – Вот так…Пошли. И смотри у меня, без истерик. Думай лучше о веселом: скоро будем дома,все станет по-прежнему… и ничего не было. Шагай.

Прислушавшись – на площадке тишина, – распахнул дверь ивышел первым. Тщательно притворил ее, не запирая на ключ, а сами ключи,протерев, бросил заранее на пол. Пусть потом обнаружат, что дверь не взломана,даже не заперта, пусть копают среди тех, кто был здесь своим человеком…

Разломил найденную на серванте большую пластмассовуюрасческу пополам, одну половинку протянул Нике:

– Причешись.

– Кофе бы… – вздохнула она.

– С круассанами… Пошли.

Причесанная, она выглядела вполне на уровне, несмотря дажена отсутствие косметики. Они побыстрее вышли со двора, где не наблюдалось ниединой живой души, и направились по знакомой уже дороге. Городишко помаленькуоживал, проезжали машины, шли люди, хотя, конечно, ничего похожего на утреннеешантарское столпотворение.

Увидев очередной киоск – этот был украшен вывеской снадписью «Василек», – Вадим решил рискнуть. Постучал в окошечко, оттудавыглянула тетка среднего возраста, вида скорее пролетарского, чемкоммерческого.

– Колечко не купите? – памятуя печальный опыт сбаксами, он продемонстрировал товар издали, держа его двумя пальцами.

– Самоварное, поди?

– Те-етенька! Там проба есть.

– На нем-то есть, да на вас негде ставить… – проворчала она,зевая. – Снял с кого, поди?

– Обижаете! – бесшабашно ухмыльнулся он. –Позавчера развелся, а раз такое дело… Не было золота, и это не золото.

– Покажи-ка…

Он решился разжать пальцы.

Тетка достала из-под прилавка крохотный пузырек и капнула накольцо, обозрев результат, немного подобрела лицом:

– Вроде золото… Сколько ж тебе бутылок-то надо?

– Никаких бутылок, мать, – ответил онрешительно. – Мне денежка нужна, раз такое дело, поеду к мамане в Мотылино,и гори оно синим пламенем.

– Вот то-то, – заворчала тетка. – Чуть свободупочуяли – понесло… Поскакал, задрав хвост, семью разбить, что кошку ногойпнуть…

– Эх, мать, знала б ты мою стерву, глаза бы не колола… –сказал Вадим. – Две сотни дашь?

– Сотню дам.

– Ну, мать…

– Полторы. Я ж не знаю, может, ты вечером прибежишь назадтребовать и дверь ломать…

– Ладно, – махнул он рукой.

Не отходя от окошечка, пересчитал мятые десятки. Пока чтовсе складывалось отлично.

– Эй! – окликнула тетка. – До завтрашнего утраподержу, если что, придешь выкупишь. Насмотрелась на вас, свой такой же… Такподержать?

– Не стоит, – отмахнулся он. Взял Нику под локоток иповел прочь. – Ну вот, бизнесмен везде бизнесмен…

Она молчала, убыстряя шаг.

Автовокзал нашли довольно быстро, пару раз переспросивдорогу. Оказалось, это довольно уродливое шлакоблочное зданьице, построенноеявно в те времена, когда срока огромные брели в этапы длинные. Вывеска здесьпочиталась излишней роскошью – огромные буквы АВТОВОКЗАЛ были выведены синей краскойпрямо по стене над козырьком единственной двери. Вот только дверь была запертана громадный замок, вокруг не наблюдалось никаких признаков жизни, разве чтохмурый пожилой субъект в ватнике и кепке лениво шоркал метлой по грязномуразбитому асфальту, да примостившийся тут же кавказский человек помаленькурастапливал мангал. Совсем рядом проходила широкая дорога, выезд из городка,так что клиент, надо полагать, пер косяком. Вадим, правда, с неудовольствиемобнаружил, что метрах в ста дальше, уже в чистом поле, торчала серая бетоннаябудочка поста ГАИ, и там уже торчали два вышедших на утреннюю охоту сокола.Лицезреть милицию отчего-то не было никакого желания, и он лишний раз напомнилсебе, что уличить его ни в чем невозможно, лишь бы Ника не напорола глупостей…