Время шло. Стрелки показывали без пятнадцати восемь, ноникто и не собирался отпирать автовокзал. Оставив Нику сидеть на широкойприступочке у крыльца, Вадим подошел к трудолюбивому кавказскому муравью ипоинтересовался:

– Сколько время?

– Сэмь сорок семь, да.

– А почему ж вокзал закрыт?

– Дарагой, ты смотри фыласофски, – сказалшашлычник. – Нэ отопрут в восемь – отопрут в дэвять. Или в дэсять.

– Но автобусы на Бужур, вообще-то, ходят?

– Ва-абще-то – ходят. По настроению. Когда автобус есть,когда пассажир есть, когда бензин есть. А если чего-то нету, тогда не ходят.Сиди, как повэзет. Слушай, купи девушке шашлык, ты посмотри, какая у тебядевушка, она с шашлыком в руке будет смотреться, как Клава Шифэр! Шашлычок сутра хорошо, ва! Я тебе честно скажу: это не баран, свинин, но уж никак несобак! Вчера еще хрюкал, такой упытанный, как Дося… Досю видел? Вот он такой жебыл!

– Со стиральным порошком?

– Абыжаешь! С соусом!

Подумав, Вадим купил четыре шпажки шашлыка – ив самом делестоило подзаправиться перед дальней дорогой. Думал, придется Нику уговаривать,но она довольно активно принялась жевать с отрешенным лицом. Время шло, замоквисел…

Вадим понемногу начал нервничать. Умом он понимал, что трупымогут не обнаружить и до морковкина заговенья, а обнаружив, вряд ли станутустраивать облаву со взятием городишки в железное кольцо и уж никак не свяжутжуткую находку с двумя относительно приличными и, главное, трезвыми бродяжками.Но эмоции все же пересиливали, хотелось побыстрее отсюда убраться. Впервые онубил. К тому же не зря говорят: хуже нет – ждать и догонять…

Он с надеждой поднял голову, услышав шум мотора, не похожийна движок легковушки. Это в самом деле оказалась не легковушка, но и не автобус– почти у самого мангала лихо притормозил «УАЗ», старый фургон армейскогоколера с выцветшей белой надписью по борту «Геологическая». Из кабины выпрыгнулздоровенный длинноволосый парняга, патлами и грубыми чертами лица крайненапоминавший Жерара Депардье, в резиновых сапогах и видавшем виды брезентовомкостюме с геологическим ромбиком на рукаве.

Тут же распахнулась боковая дверь, оттуда полезли мужики втаких же сапогах, брезентовых штанах, энцефалитках с капюшонами. Один держал наповодке охотно выпрыгнувшую светло-кофейную худую лайку. Он и возгласил:

– Не все же пить, пора и пожрать… Петь, расщедришься нашашлычки?

– Черт с вами, – проворчал волосатый.

Мужики весело галдели, разминая ноги. Вадим рассмотрел воставшуюся распахнутой дверцу, что фургончик до половины завален тугими сверткамиспальных мешков, какими-то огромными катушками, рюкзаками и деревяннымиящичками, путешествовать на груде всего этого вряд ли было особенно удобно.Сначала показалось, что их чуть ли не взвод, потом обнаружилось – всего трое,не считая водителя и волосатого, определенно их начальника.

Здоровенный, очень толстый мужик с испитой физиономией тутже плюхнулся рядом с Вадимом, достал из-за пазухи две бутылки и непринужденно,как у старого знакомого, осведомился:

– Борода, ножика нету?

Вадим покачал головой.

– Худой! – набычился волосатый Паша.

– А что Худой, что Худой, начальник? Они там в Каранголе,точно тебе говорю, с утра расслабляются. Ты что, Бакурина не знаешь? Хотя имолодой специалист с поплавком, из него собственные работяги веревки вьют.Забыл, как они неделю под Чибижеком квасили? Не будет никакой работы, а потомуи нам бы еще сегодняшний денек прихватить… Иисус, ты как?

– Я в консенсусе, – заявил парень, чем-то чрезвычайнопохожий на итальянца – кудрявая шевелюра, байроновский профиль. Рожа, правда,насквозь пропитая. – Мухомор тоже… А, Мухомор?

– Блажен муж, иже иде на совет нечестивых, – поддержалсамый пожилой, державший лайку.

– Ну, смотрите, – покачал головой Паша. – Толькозавтра, если что, пинками на профиль погоню.

– Обижаешь, Паша… Как штык. Но без Максимыча… Тут уж мы нипри чем.

Паша расплатился за шашлыки, и вся компания устроилась тутже, справа от Вадима. Сначала шашлык дали попробовать лайке, и, когда онаохотно проглотила кусок, стали есть сами. Худой проворчал:

– И от собачины не померли бы. Сколько я ее съел…

– Ты, Худой, помалкивай. К вечеру поддам, я тебе всехсожранных тобою братьев наших меньших припомню… С топором по-над плетнямипогоняю, – заявил Иисус.

– А я у шефа пистоль свистну, сам на тебя охоту открою.

Сказано это было беззлобно, больше походило на привычныедружеские подначки. Вадиму на миг стало грустно – очень уж весело они болтали,сразу выглядели спевшейся компанией, не отягощенной в этой жизни никакимипроблемами и сложностями. И трупы на них не висели, и трагической оторванностиот дома что-то не ощущалось.

Трое пили из горлышек. Паша не пил, очевидно, свято соблюдаяначальственную дистанцию, но шашлык уписывал за обе щеки. Лишь шофер, этакийкрасавчик с аккуратно подстриженной бородкой, лениво прохаживался вокругмашины, лениво попинывал колеса и сливаться с коллективом не торопился.

– Что? – Вадим только теперь сообразил, задумавшись,что Паша через голову Мухомора обращается к нему.

– Я спрашиваю, откуда такие камуфлированные?

– Долго объяснять, – ответил Вадим нейтральным тоном.

– Долю ищете?

– Да вроде того.

– А едете куда? – простецки ухмыльнулся Паша.

– В Бужур.

– Тамошние?

– Нет, шантарские. Занесло вот…

– Это бывает, – Паша окинул его цепким взглядом. –И без багажа? И безо всего?

– Занесло…

– Вмажешь? – Мухомор непринужденно подсунул емураскупоренную бутылку, не скверный портвейн, а «Монастырскую избу».

Подумав, Вадим отпил немного из горлышка.

– А дама будет?

– Мухомор! – укоризненно протянул Паша. – Ну когдаэто дамы пили из горла? Ты еще колбасный огрызок из кармана достань, у тебя,по-моему, с Парнухи завалялся… А если серьезно, девушка, в машине есть чистыйстакан. Мы от всего сердца и без задних мыслей, шантарская геофизика, чтобы вызнали, – заповедник джентльменов… Хотите?

– Хочу, – сказала Ника, улыбаясь ему вполне кокетливо.

Вадиму это не понравилось, но он мысленно махнул рукой – какбы там ни было, впервые за время своих печальных странствий он не чувствовалисходящей от новых знакомых угрозы. Очень уж естественными и дружелюбными онивыглядели. Люди без подтекста, весь текст написан на лице…

– Женя! – окликнул Паша. – Аршин изобрети!