– Если мы решимся на обучение, я потребую от тебяабсолютного послушания. Повторяю: абсолютного. Поэтому, если тебе учебаопостылеет, достаточно будет проявить непослушание. Тогда обучениенезамедлительно прекратится. Ясно?

Цири кивнула, глянула на чародейку зеленым глазом.

– Во-вторых, – продолжала Йеннифэр, распаковываябаулы, – я потребую абсолютной искренности. Ты не должна от меня ничегоскрывать. Ничего. Если же почувствуешь, что с тебя довольно, достаточносолгать, притвориться или замкнуться в себе. Если я о чем-то спрошу, а ты неответишь искренне, это также будет означать немедленное окончание учебы. Тыменя поняла?

– Да, – проворчала Цири. – Но эта… искренность…Она… обязательна для обеих? Я смогу… задавать вопросы тебе?

Йеннифэр глянула на нее, и ее губы сложились в страннуюгримасу.

– Конечно, – немного помолчав, ответилаона. – Само собой разумеется. На этом будет основываться учеба и опека.Искренность обязательна для обеих. Можешь спрашивать в любой момент. Я отвечу.Честно.

– На любой вопрос?

– На любой.

– С этой минуты?

– С этой минуты.

– Что… между тобой и Геральтом, госпожа Йеннифэр?

Цири чуть не потеряла сознание от собственной наглости,похолодела от тишины, наступившей после ее вопроса.

– Грусть, – ответила чародейка серьезно. –Тоска. Обида. Сожаление. Надежда. И страх. Да, похоже, я ничего не упустила. Нутеперь уж можно приступать к испытаниям, маленькая зеленоглазая змейка.Проверим, годишься ли ты. Хотя после твоего вопроса я очень бы удивилась, еслиб оказалось, что нет. Пошли, утенок.

– Почему ты меня так называешь? – нахохлиласьЦири.

Йеннифэр усмехнулась уголками губ.

– Есть такая сказочка. О гадком утенке. Я обещала тебебыть откровенной.

Цири выпрямилась, возбужденная, нетерпеливо завертелась настуле, жестком и натирающем попку после многих часов сидения.

– Ничего из этого не получится! – проворчала она,вытирая о стол испачканные угольком пальцы. – Ну ничего же… ничего у меняне выходит! Не гожусь я в волшебницы! Я знала с самого начала, но ты не хотеламеня слушать. Вообще не обращала внимания!

Йеннифэр подняла брови.

– Не хотела слушать, говоришь? Интересно. Обычно яобращаю внимание на каждое произнесенное в моем присутствии слово и запоминаюего. Условие одно – в этом слове должна быть хоть крупица смысла.

– Все ехидничаешь. – Цири скрипнула зубами. –А я просто хотела сказать… Ну, об этих способностях. Понимаешь, там, в КаэрМорхене, в горах… Я не умела делать ни одного ведьмачьего Знака. Ни единого!

– Знаю.

– Знаешь?

– Знаю. Но это ни о чем не говорит.

– То есть? Но… Но это еще не все!

– Ну, ну…

– Я не гожусь. Ты что, не понимаешь? Я… слишкоммолодая.

– Я была моложе, когда начинала.

– Но, наверно, не была…

– О чем это ты, девочка? Перестань заикаться! Хотя быодну полную фразу сказать можешь? Прошу тебя. Очень.

– Потому что… – Цири опустила голову,покраснела. – Потому что Иоля, Мирра, Эурнэйд и Катье, когда мы обедали,смеялись надо мной и сказали, что чары ко мне не пристают и я не научусьникакой магии, потому что… потому что… я девица, то есть… это значит…

– Представь себе, я знаю, что это значит… –прервала ее чародейка. – Возможно, ты снова подумаешь, что я, как тывыразилась, ехидничаю, но я с сожалением отмечаю: ты плетешь чепуху. Продолжимиспытания.

– Я – девица! – задиристо повторила Цири. –Зачем мне твои испытания? Девицы не могут… ну… волшебничать… волшебствовать…

– Да! Положение безвыходное. – Йеннифэр откинуласьна спинку стула. – Иди и потеряй девичество, если оно тебе так мешает. Яподожду. Но поспеши, если можешь.

– Смеешься?

– Ты заметила? – Чародейка сладкоулыбнулась. – Поздравляю. Предварительное испытание на сообразительностьты выдержала. А теперь – испытание настоящее. Сосредоточься. Взгляни: на этойкартинке нарисованы четыре сосенки с разным количеством веток. Нарисуй пятую,такую, которая соответствует этим четырем и стоит на этом пустом месте.

– Сосенки глупые, – вынесла свой приговор Цири,высовывая язык и рисуя угольком довольно худосочное деревце. – И скучные!Не понимаю, что общего у сосенок с магией? А? Госпожа Йеннифэр? Ты обещалаотвечать на мои вопросы.

– Увы, – вздохнула чародейка, поднимая листок икритически рассматривая рисунок. – Похоже, придется пожалеть о своемобещании. Что общего у сосенок с магией? Ничего. Но нарисовала ты правильно и всрок. Нет, серьезно, для девицы очень даже хорошо.

– Опять смеешься?

– Нет. Я редко смеюсь. Нужен по-настоящему существенныйповод, чтобы заставить меня смеяться. Сосредоточься на новом листке,Неожиданность. На нем нарисованы ряды из звездочек, колечек, крестиков итреугольников, в каждом ряду другое количество каждого из элементов. Подумай иответь: сколько звездочек должно быть в последнем ряду?

– Звездочки глупые!

– Девочка! Сколько?

– Три!

Йеннифэр долго молчала, уставившись в только ей известнуюдеталь на резных дверцах шкафчика. Зловредная ухмылочка начала понемногусползать с губ Цири и наконец исчезла совершенно. Без следа.

– Тебя, наверно, интересовало, – очень медленнопроговорила чародейка, не переставая любоваться шкафом, – что произойдет,если ты дашь бессмысленный и глупый ответ. Вероятно, решила, что я этого незамечу, так как твои ответы, дескать, меня вовсе и не интересуют? Напрасно! Илиты думала, что я молча соглашусь с тем, что ты неумная? Тоже напрасно! А может,тебе надоели испытания и ты для интереса решила испытать меня… Считаешь,удалось? Как бы там ни было, это испытание окончено. Отдай листок.

– Прости, госпожа Йеннифэр. – Девочка опустилаголову. – Там, конечно, должна быть… одна звездочка. Прости, пожалуйста.Пожалуйста, не злись.

– Посмотри на меня, Цири.

Цири удивленно подняла глаза. Чародейка впервые назвала еепо имени.