Ответ этот майора никоим образом не устроил и он, вспомнив, как в молодости приводил в чувство нерадивых бойцов, готов был уже сбросить лейтенанта на пол, но прежде всё же счёл нужным скомандовать:

– Минута на подъём!

Сергей нехотя поднялся и, стараясь не выказывать поспешности, стал медленно одеваться. Велиев не стал ожидать окончания его сборов. Подхватив прислонённый к тумбочке автомат, он вышел из помещения и зашагал по чавкающей грязи к оставленным на КПП товарищам.

Круглов присоединился к ним через десять минут. Он некоторое время потоптался у костра и, стараясь не встречаться взглядом с Глебом, отозвал Моргунова в сторону. Они побеседовали о чём-то, пока в обе стороны не пошёл транспорт. Сначала в направлении города проехали маршрутки, набитые народом «ПАЗики» и «Рафы». За ними плотным потоком хлынули легковушки и грузовые автомобили. Сидеть на месте почти не приходилось, и время понеслось вскачь. Милиционеры не заметили, как наступил полдень. Принимать пищу пришлось раздельно. Сначала отправили Моргунова с Кругловым, а Велиев с Есауловым около получаса проверяли транспорт вдвоём. Поток машин несколько стих, но работы хватало. Изрядно подуставший за прошедшие часы Велиев, отправив очередную группу только что осмотренных машин, уже собрался присесть на табурет у костра, когда с его стороны дороги показалась «Газель». Он проверил протянутые водителем документы и открыв двери пассажирского салона, предложил выйти сидевшим в нём двум мужчинам. Сорокалетний чеченец не заставил себя ждать, но спутник его – дородного сложения обладатель папахи, машину покинул с большой неохотой. Ступив на землю, он смерил милиционера злобным взглядом и сквозь зубы процедил:

– Когда только вы уберётесь отсюда?!

Майор не счёл нужным сдерживаться и с ответом не замедлил:

– Когда вы русских убивать перестанете.

– Так нечего приезжать сюда, тогда никто никого и не будет убивать! – повысил голос старик – Мы и без вас здесь проживём, хуже не будет!

– Кто же против, живите! – также заводясь, с раздражением парировал Глеб – Только почему-то русских вы отсюда повыгоняли, а сами из России не торопитесь выезжать…

Он хотел было продолжить и высказать всё, что накипело в душе, но всё же сумел взять себя в руки. Спорить и доказывать что-то разумно с человеком, который готов выслушать, здесь же обсуждение этой темы было делом бессмысленным. Он замолчал, уткнувшись в принятые от чеченцев документы. Молчал и ошарашенный его прямолинейностью пожилой пассажир. Наконец подал голос мужчина помоложе. Широко улыбнувшись, он примирительно заметил:

– О чём здесь спорить? Русские чеченцам всегда братьями были! Просто всё в Москве решается. Посмотри, кто нами правит, одни евреи засели! Они и стравливают нас друг с другом…

Велиев не стал ни поддерживать, ни опровергать выказанное чеченцем мнение. Он молча возвратил осмотренные документы их владельцам и махнул рукой водителю:

– Проезжайте.

Вскоре возвратились Василий с Сергеем, и наступила очередь отобедать Алексадру с Глебом. После обеда время пронеслось ещё стремительнее, нежели с утра. В девятнадцать перекрыли КПП, и вчетвером направились в ПОМ. Служба на дороге завершилась.

Ужинали как обычно в двадцать, и у себя в кубрике. Но что-то было не так. Привычного оживленного разговора в этот раз не было, даже Коробков своими прибаутками сыпал как-то вяло. Закончив с принятием пищи, большинство милиционеров разбрелось по своим кроватям, за столом остались лишь Велиев и пара оперов. Допивая чай, Глеб целиком погрузился в свои мысли. Он так и не решил для себя, возможно ли вообще получить стоящую информацию, работая на дороге, и не были ли «слитые» тем чеченцем сведения всего лишь случайностью? Дело в том, что сама интенсивность движения транспорта, равно как и невозможность остаться сколько-нибудь наедине с проверяемым обывателем на КПП, практически исключали саму надежду на доверительность беседы. Иногда, особенно под вечер, поток машин иссякал, и попадались даже единицы транспорта, в которых водители были без пассажиров, но и при этих обстоятельствах чеченцы на контакт шли неохотно. Из раздумий майора вывел нарочито громкий голос Клетченко. Обращаясь к возлежавшему на своей кровати Круглову, Валентин произнёс:

– Ну как здоровье, малыш?! Хуже не стало?

– Да нет, голова побаливает ещё, но температура прошла как будто бы! – также громко отозвался Сергей.

Велиев понял, в чей огород летят камни и, отлично понимая всю надуманность утверждений о болезни Круглова, с плохо скрываемым раздражением спросил:

– Почему не сказал о болезни вовремя?

Неожиданно за Сергея ответил Моргунов. Возмущенно выматерившись, он с ходу перешёл на крик:

– Чего ты привязался к парню?! Мы только что от своих таких уехали, так и здесь отдыхать не дают всякие! Ты что, работать сюда приехал? Так работай сам, чего других достаешь! Тебе что, больше всех надо, что ли? Если правильный такой, почему тогда сам дела не заводишь? На нас всю возню с ними взвалил, а сам хоть бы одно завёл!

Василий, привстав с кровати, всё говорил и говорил, обвиняя Глеба то в высокомерии, то в излишней скрытности и поиске работы, без которой живется и так хорошо.

Все примолкли, но хотя высказываться никто не спешил, майор чувствовал, что большая часть нынешних сослуживцев сочуствует не ему. Он прекрасно сознавал всю щепетильность своего положения, зная о том, что несмотря на объявление Пещериным его своим заместителем, во всех документах он продолжает значиться в той должности, в которой и прибыл в командировку – то есть оперативным дежурным, и не более того. Что вся эта затеянная начальником раздача должностей – ничего более, как его собственная инициатива, ограниченная пределами ПОМа, и никаких реальных властных полномочий он, Велиев, не имеет, и до самого конца командировки иметь не будет. «В самом деле, чего это я так разогнался?» – удивился сам себе Глеб, продолжая выслушивать тирады Моргунова. Он ещё что-то отвечал Виталию, упрекая его в ответ, но для себя уже утвердился в принятом решении. Разгоравшийся конфликт погасил сам же «виновник торжества». Он успокоил распалившегося земляка и, снова укладываясь на своё место, заметил:

– Я ведь тоже не прав.

Наутро, едва позавтракав, Велиев, Моргунов и Круглов уже стояли у порога в комнату начальника ПОМ. Естественно, Пещерин слышал раздававшуюся через коридор вечернюю перебранку, но решение вмешаться принял лишь после подъёма. Даже и сейчас, глядя на вызванных им подчинённых, он сомневался в правильности своего порыва. Его до сих пор одолевали мысли о безысходности ситуации. Как бывший армейский офицер, он прекрасно понимал необходимость поддержки Велиева как своего заместителя, им же таковым и назначенного. И прежде всего потому, что тлеющий вчерашний конфликт мог вспыхнуть снова и тогда, почувствовав безнаказанность, многие могли предъявить претензии и к его, Пещеринским требованиям. При таком раскладе бороться с назревающей анархией было бы ещё труднее, потому что так красочно, в первый день продекламированные возможности высылки нарушителей «на большую землю», на самом деле были сильно преувеличены. Нет, начальник временного отдела, скорее всего, действительно принял бы к себе и привёл в чувство одного или двух разгильдяев, но большее их количество, разумеется вызвало бы у него недоумение. Неизбежно поднялся бы вопрос к самому Пещерину как к руководителю, что начальнику ПОМ также было не на руку. С другой стороны, даже сейчас подполковник не находил каких-либо рычагов воздействия на участников вчерашних разборок. Не известно было, как поведут себя Моргунов с Кругловым, если на них оказать мало-мальски существенное давление. Ещё больше волновало Пещерина последующая реакция милиционеров, населявших так называемый офицерский кубрик, настроение большинства которых склонялось не в пользу майора. С данным