Во многом влияние идей Рэнд походило на влияние марксизма. Воспоминания Артура Кёстлера о том, как он пришёл к коммунизму, отражаются в настроениях читателей Рэнд: «Будто всё вокруг меня предстало в новом свете; вся Вселенная пришла в порядок, будто кусочки пазла сложились благодаря одному магическому движению. Теперь есть ответы на все вопросы; сомнения и конфликты остались в извращённом прошлом». Лишь небольшая часть читателей Рэнд стали настолько же преданными её идеям, насколько Кёстлер марксизму, но в целом динамика была похожей. Одна 24-летняя девушка сказала Рэнд: «Вы объединили все мои разрозненные мысли в упорядоченную, работающую систему – одно это уже стоит многих лет моей жизни»[418]. Философия Рэнд могла внести ясность в умы рассеянных, заменив сомнения и неопределённость увлечённостью и убеждённостью.

Вне зависимости от того, что некоторые базовые сходства были очевидны, они были причиной привлекательности Рэнд для людей. В исследовании молодых консерваторов 1963 г. «Они скорее будут правыми» Эдвард Кейн назвал Рэнд основным теоретиком консервативной молодёжи, а также дал описание её типичного поклонника. Согласно Кейну, последователи идей Рэнд были ограничены количеством, «но не качеством. Они наверняка представляют себя кем-то, кого Джон Голт смог бы позвать в своё убежище в горах. Будучи яркими, бдительными и уверенными в своих возможностях, они восхищаются героическими жестами. Им есть что предложить, и они считают, что хорошую работу нужно адекватно поощрять, кроме того, они уже давно презирают секонд-хендеров или трутней, о которых пишут в своих лабораторных или курсовых работах»[419]. Хотя символичным объективистом Кейна был мужчина, сам образ Рэнд, наряду с её независимыми и умными героинями, сделал объективизм привлекательным для студенток, находящихся в поисках примера для подражания. Вне зависимости от гендера студентов Рэнд привлекала тех, кто был достаточно умён и был готов учиться за пределами курса. Никто из тех, кто дрогнул перед тысячестраничным романом, не сможет продвинуться в мире объективизма далеко.

Как только студенты начинали общаться с Рэнд, они также хотели, чтобы она была с ними и на занятиях, что всегда заканчивалось катастрофой. В Брауновском университете успеваемость студентов сильно ухудшилась после того, как они начали сильно опираться на философию Рэнд в своей учёбе. Началось с курсовой по Франклину Рузвельту, которого охарактеризовали «социальным метафизиком» с разрешения Натаниэля Брэндена. Затем после «Зачем я пишу» один студент решил взяться за романтизм. Он вспоминал: «До тех пор до меня просто не доходило, что я пишу нечто реалистичное, натуралистичное. Айн Рэнд сделала так, чтобы это звучало как международный коммунистический заговор. Предательство Тарзана. Я просто был потрясён». Теперь этот студент, ранее бывший звездой занятий по писательскому мастерству, начал штамповать неоригинальные романтические истории в стиле Рэнд, «как фильмы категории С». Его преподаватель впал в отчаяние, когда увидел, как за один вечер талант его лучшего ученика улетучился, но студент вспоминал это так: «Я никогда не думал, что со мной происходило то же, что и с Говардом Рорком, когда декан выгонял его»[420]. Игнорирование или дискриминация не тяготили объективистов; для них это был знак того, что они поступают как честные, независимые индивидуалисты.

Студенты продолжали выражать стремление разделять идеи Рэнд и в процессе зачастую становились настоящим проклятием для своих преподавателей. Один студент Государственного университета Монтклер в Нью-Джерси рассказывал о своих баталиях с профессором политологии: «Однажды после занятий я порекомендовал ему ваши книги и произнёс клятву верности себе. Он поморщился»[421]. Рэнд не жаловала университетских профессоров всех мастей. Некоторые прибегали к упреждающим мерам: «Новости объективизма» сообщали, что один профессор философии автоматически списывал со счетов тех студентов, что писали доклады по объективизму. По прибытии в Колледж Уэллсли Нора Эфрон была приглашена на ознакомительный семинар, на котором обсуждалось зло философии Рэнд. «Как я рад, что прочитал вашу замечательную рецензию!» – сказал один профессор французского языка Колумбийского университета Сидни Хуку, вспоминая недавнюю случайную встречу со студентом, испытывавшим «буйный энтузиазм в отношении философии Айн Рэнд». Отчаянно пытавшийся «сделать так, чтобы студент понял, что для логического анализа требуется воспринимать суждения Айн Рэнд правильно», профессор был благодарен Хуку за предоставленное опровержение её идей в самой уважаемой газете нации[422].

Один автор из New University Thought заметил, что этот настрой разделяют многие университетские профессора. Роберт Л. Уайт нехотя признал влиятельность Рэнд, назвав её «действительно популярным идеологом правого крыла» и отметив «неподдельное рвение к её идеям среди простых людей». Согласно Уайту, Рэнд была единственным современным писателем, которым постоянно восхищались его студенты, и ему «было страшно думать о вероятности того, что Айн Рэнд может быть единственным писателем, ангажирующим преданность студентов, которых я, вероятно, неэффективно пытаюсь учить». Уайт думал, что Рэнд была «ужасающе плохим писателем», и снисходительно считал самоидентификацию студентов с героями её романов «жалкой». Однако Уайту было страшно. Даже закрывая глаза на то, что он не мог воспринимать Рэнд как мыслителя или писателя всерьёз, его беспокоило то, что, когда его студенты с возрастом избавятся от её идей, «какое-то количество яда Айн Рэнд уже успеет отравить их мысли – он загноится и деформирует их как граждан и, возможно, сделает их жертвами новых тоталитаристов Америки»[423]. Как и многим критикам Рэнд, Уайту было трудно представить Рэнд просто очередным сеятелем идей на рынке.

Профессорская оппозиция Рэнд, несомненно, подкармливалась её репутацией правой экстремистки. В кампусах колледжей те, кто интересовался творчеством Рэнд, обычно тяготели к консервативным студенческим организациям, делая объективизм выдающимся сегментом деятельности молодого населения. «Атланта» резко раскритиковали современники Рэнд как со стороны консерваторов, так и со стороны либертарианцев, но молодое поколение отнеслось к роману с большим энтузиазмом. Опрос консервативных студентов, проведённый National Review в 1963 г., показал, что «среди объективистов наблюдается небольшой, но ощутимый прогресс», а их количество составляет менее 10 % от всех студентов, придерживающихся правого крыла[424]. В опросе участвовали Колледж Сары Лоуренс, Уильямс колледж, Йельский университет, Университет Маркетта, Бостонский и Индианский университеты, Университет Южной Каролины, Говардский университет, Рид-колледж, Дэвидсонский колледж, Брандейский и Стэнфордский университеты. Наибольшее число самопровозглашённых объективистов обнаружилось в Стэнфорде и Бостоне (7 и 5 % соответственно). В Калифорнии у неё было большое количество последователей как в государственных, так и в частных школах.