– И тогда она подумала про Курочкина, который тайком отжены прятал сигареты в театральном реквизите, – продолжила его мысльсообразительная Таня.

– Точно, – поддакнул Дворецкий. – Почему-тоона решила, что Курочкин тоже курит именно травку и стырила один за другим всеего портсигары. Наверное, она решила, что мужчина, который столько лет способенсуществовать рядом с Маркизой, может быть либо помешанным, либо наркоманом.

– Какой ты циник! – с неудовольствием сказалаТаня, представив себе лицо той преобразившейся Маркизы, которую они недавновидели вместе с Дворецким.

– В общем, Будкевич сразу догадался, чьих это рук дело,портсигары у Анжелы отобрал и спрятал в своем номере. Потому что понимал, чтоесли о ее проделках станет известно, то скрыть пристрастие Анжелы к наркотикам имуже не удастся. На этой почве Будкевич с Анжелой поссорились, и та побежалаискать утешения у Таранова. Потому что он единственный, кто знал и о ее романес Будкевичем, и о травке.

– Надо же, а я…

– А ты ревновала, – усмехнулся Дворецкий. –Знаешь, ты так здорово помогала мне в распутывании всей этой истории, и япросто не могу поверить, что ты настолько плохо разбираешься в людях.

– Да уж, – вспыхнула Таня, привычно проклинаярумянец, который всегда, всегда выдавал ее в самый неподходящий момент.

– Да ты не смущайся, я давно уже все понял про вас сТарановым. И знаешь, что я тебе скажу? Это очень хорошо. Потому что я тожелюблю другую.

– Морошкину? – испуганно посмотрела на него Таня.

– Нет, не Морошкину. Господи, Таня, ты действительноничего не смыслишь в людях! К сожалению, я уверен, что эта женщина тоже недогадывается о моих чувствах, потому что романтики в ней столько же, сколько вдверном косяке.

Таня хлопнула Дворецкого по плечу и расхохоталась так, что унее из глаз тут же потекли слезы. Нервное напряжение, которое не отпускало ее впоследние дни, получило толчок и теперь вырвалось наружу.

С трудом успокоившись, она вытерла салфеткой глаза и сноваприготовилась слушать.

– Теперь расскажи мне, как ты подстроил ловушкунапарнице Будкевича. В смысле Вадику Веленко. У меня до сих пор не укладываетсяв голове то, что именно он оказался убийцей. Он в последнее время мне даженравился. Да, видимо интуиция у Белинды развита гораздо лучше, чем у меня.

– Хочется надеяться, – проворчал Дворецкий. –Однако вернемся к нашим баранам, то есть к ловушке. В тот момент я и сам былуверен, что речь идет о женщине. Я думал, что узнав о том, что его хотятдопросить, Алик немедленно свяжется с ней, потому что, по моим расчетам,женщина эта не принадлежала к актерской труппе. Он должен был предупредить ееоб опасности. Велеть ей затаиться.

– И когда же ты догадался, что это не женщина?

– Когда мы с тобой зашли к Яблонской. Она сказалачто-то про неправильный основной посыл. Когда я начал размышлять над первымубийством и представлял себе, как преступник проник к Романчиковой, я решилтогда, что к ней пришла женщина, переодетая мужчиной. На самом деле было всенаоборот! Это был мужчина, переодетый женщиной!

И писателя тоже убил мужчина, переодетый женщиной! Не былоникакой напарницы! Был только Веленко. Блестящий актер, который имитировалголос Заречного в то время, когда тот был уже мертв. Он ловко обманулохранников, которые в один голос утверждали, что когда журналистка уезжала,хозяин тепло с ней попрощался.

Могу поспорить, что с Романчиковой по домофону Веленкозаговорил голосом Будкевича. Поэтому она и впустила его!

– Откуда он узнал ее адрес? Ведь она жила у сестры!

– От Будкевича, разумеется. Вечером во время банкета Алики мэрша много общались, она прониклась к нему симпатией. Он морочил ей головусовместной культурной программой. Чтобы обсудить подробности, она пригласилаего на чашку кофе. Вернее, я подозреваю, что он сам напросился…

– Слушай, я так и не могу понять той роли, которуюсыграл во всем этом деле Алик. Чего он хотел? Какие цели преследовал? Кажется,он имеет отношение к каждому происшествию, которое с нами приключилось. СлаваБогу, что хоть не к моему похищению!

– Ты в общем-то недалека от истины. Я сейчас тебе всеобъясню. Помнишь, мы говорили про дядюшку вашего режиссера, Бориса ЛеонидовичаНаумкина?

– Который замыслил изъять у Романчиковой и Заречногокакие-то предметы искусства? – спросила заинтригованная Таня.

– Это я так думал, а на самом деле это они, таксказать, изъяли предметы искусства у него. Я пока еще не знаю всех деталейэтого дела, но вкратце вот как все происходило. Наумкин откопал где-тонесколько рисунков старого итальянского мастера и решил на них хорошозаработать. Продал одну пару рисунков Заречному, а вторую – Романчиковой. Ониже были коллекционерами, поэтому отвалили Наумкину неплохие деньги. Тольконеугомонный дядюшка, у которого оставалась еще одна пара, в итоге все жевыяснил, кто на самом деле был автором этих рисунков, и вот тут-то его и разбилпаралич.

– Но почему?! – воскликнула Таня, глядя нарассказчика во все глаза.

– А потому, что если я все правильно понял, то скоромир искусства будет потрясен великим открытием неизвестных доселе рисунковЛеонардо Да Винчи, вот! – выпалил Дворецкий с такой гордостью, как будтоименно ему принадлежит честь этого открытия.

Таня была так потрясена, что сидела, раскрыв рот, и не моглавымолвить ни слова.

– Ну хорошо, – наконец обрела она дар речи. –А с Будкевичем-то что?

– Да все очень просто. Дядя вызвал племянника к себе,рассказал про картинки стоимостью в несколько миллионов и попросил найти дляних покупателя. Ну, заодно упомянул про те несколько штук, которые уже продалпо глупости. В общем, у Будкевича возникла мысль собрать все рисунки вместе, апотом уже выходить с ними на рынок. Он действительно нарочно спланировалгастроли так, чтобы иметь возможность побывать и в Перегудове, и в Ордынске.Мне он сказал, что надеялся вступить с владельцами рисунков в переговоры ипостараться уговорить их либо продать ему рисунки, либо как-нибудь выманить иххитростью. Четкого плана у него не было, но поначалу все складывалось для негона редкость удачно.

– Ну еще бы, – встряла Таня, – Романчиковалегко попала в его сети. Он усердно обхаживал ее на банкете, а потом еще иТаранова ей подбросил.

– Вот-вот! – подхватил Дворецкий, которыйнеожиданно для себя увлекся разговором. – И все было бы замечательно, еслибы Валентину Васильевну не убили. Будкевич растерялся. Он уже понимал, чтопервая пара рисунков от него уплыла, но придумать пока ничего не мог исосредоточился на Заречном. Однако до писателя он вообще не добрался – тогоубили еще до того, как Будкевич успел с ним познакомиться.

– А как о рисунках узнал Вадик? – спросила Таня.