Таранов оперся одной рукой о стену и обиженно сказал:

– Ну, так уж и пьяный! Выпил чуток для храбрости… Ябоялся, ты опять не захочешь со мной разговаривать…

– То есть с пьяным захочу, а с трезвым незахочу? – сердито спросила Таня.

– Тань, я так тебя люблю! – признался Тарановслегка заплетающимся языком. – Я люблю тебя давно и очень сильно. Вот!

– А ты уверен, что до завтра не забудешь то, что сейчассказал? – спросила Таня, еле сдерживая желание кинуться к Таранову споцелуями.

– Абсолютно уверен! Я ж коньяк пил, а не водку.

– Ну что ж, это обнадеживает, – улыбнулась Таня.

– Слушай, Тань, а можно я сяду? – жалобно попросилТаранов. – А то у меня коленки дрожат от пережитого волнения.

– Можно, – разрешила Таня, и ее гость не слишкомуверенной походкой направился к дивану.

– А теперь скажи, как ты ко мне относишься? – струдом пытаясь сфокусировать взгляд, спросил Таранов.

Это был очень важный вопрос, и Таня что-то на него ответила.Только он не разобрал – что. Зато увидел, КАК она улыбается, и это окончательнопримирило его с жизнью.

Тем временем Дворецкий с пристрастием допрашивал Белинду.Вернее, это был даже не допрос, а избиение младенцев.

– Белла, вы врушка! – наседал он. – Выпридумали какую-то чушь про порванные чулки Романчиковой. Тогда как на самомделе на свидание она ходила вообще без чулок. Она не могла вас спросить,поехали чулки или нет. Понимаете, да? Их просто не было.

– Мало ли что одна женщина может спросить у другой! Выпреступника поймали? Поймали. Чего вам от меня надо?

– Мне надо знать, куда вы дели ножницы.

– Какие такие ножницы?

Дворецкий хмыкнул. А ведь Рысаков был прав. Как только речьзашла о ножницах, бедняга просто с лица сошла.

– Ножницы, которые хранились в бархатномфутляре, – не отставал он.

Белинда прикусила губу и задрожала подбородком. Дворецкийникогда раньше не видел, чтобы она плакала. Не считая того случая, когда онаспециально пустила слезу, чтобы разжалобить Таню.

– У меня их украли…

– А почему вы плачете? – спросил Дворецкий,подходя к ней на непозволительно близкое расстояние.

Втайне он рассчитывал, что сейчас она бросится ему на грудьи, рыдая, выложит правду, какой бы она ни была.

– Так почему вы плачете? – неожиданно ласково переспросилон.

– Потому что мне жалко, что их украли! – злобноответила Белинда и шмыгнула носом.

– А! – разозлился Дворецкий. – Будетепродолжать упрямиться, я упеку вас за решетку.

– Не имеете права! – Белинда выпятила грудь, и еепротивник нервно сглотнул.

– Еще как имею. Я подозреваю, что вы этими ножницамикого-нибудь убили. Говорят, вы не женщина, а ураган в юбке. Запросто могликого-нибудь прикончить просто потому, что у вас руки-крюки!

– Это у меня крюки?!

– Говорите сейчас же, что произошло! Я не могу заводитьсерьезные отношения с женщиной, которая подозревается в противоправныхдействиях!

– Почему вы на меня все время орете?!

– Потому что вы все время выставляете колючки.

Белинда некоторое время молчала, переводя дыхание, потомудивленно спросила:

– Что вы там сказали насчет серьезных отношений?

Дворецкий усмехнулся, копчиком почувствовав, что он ужепобедил.

– Сказал, что хочу их с вами завести. И это чистаяправда. Не юмор и не прикол.

– А если мы заведем отношения, вы меня защитите? –спросила Белинда, глядя на него снизу вверх. Во взгляде читалась затаеннаянадежда.

– Господи, что же вы такое сделали-то?! – неудержался от вопроса Дворецкий. И тотчас добавил: – Конечно, защищу. Еще бы! Вымне так сильно нравитесь, что я готов на все.

И вот тут она все-таки бросилась ему на грудь. В ееорганизме накопился такой запас слез, что рубашка Дворецкого вымокла в двасчета.

– Я знала, что Романчикова назначила Тарановусвидание-е-е… – принялась объяснять бедняжка сквозь рыдания. – И яради Тани решила его расстро-о-о-ить…

– Взяла ножницы, – подсказал Дворецкий не безвнутреннего трепета. – И…

История оказалась ужасно глупой. Белинда взяла ножницы ипринялась резать газеты. Из вырезанных слов она составила записку угрожающегосодержания, которую собиралась подсунуть мэрше. Мэрша должна была испугаться,ведь в записке говорилось, что на нее готовится покушение в кафе. Белиндарассчитывала, что испугавшись, Романчикова бросит Таранова одного и уедет,спасая свою шкуру. Свидание расстроится, и Таня с Тарановым будут счастливы.

Подготовив записку, Белинда выследила Таранова и проникла вкафе. Когда Романчикова вошла в дамскую комнату, она шмыгнула вслед за мэршей иподсунула записку под дверь кабинки. Выйдя из туалета, Романчикова наткнуласьна Белинду и сразу спросила, не видела ли та здесь кого-нибудь подозрительного.Белинда ответила отрицательно. А потом вместо того, чтобы побежать с запиской ксвоему шоферу и телохранителю, Романчикова снова отправилась за свой столик.Конечно, она расстроилась.

А Белинда была раздосадована тем, что ей не удалосьразлучить мэршу и Таранова. Однако досада сменилась полной паникой, когда онаузнала, что Романчикову убили! Она была уверена, что в ее записку сразувцепятся следователи и что автора этой записки будут искать. Да еще как искать!В ужасе Белинда уничтожила единственную улику, связывающую ее с запиской –ножницы, которыми она вырезала буквы из газет. Любое упоминание этих ножницнаводило на нее панический страх.

– Белинда, прекрати рыдать, – приказал Дворецкий,ненавязчиво переходя на «ты». – Из-за того что ты плачешь, я не могу тебяпоцеловать.

– Почему? – прогундосила она ему в рубашку.

– Потому что у тебя заложен нос, и если мы начнемцеловаться, ты попросту задохнешься.

– Ладно уж, я перестану, – пробормотала она,теребя его пуговицу.

В этот момент у Дворецкого в кармане зазвонил телефон. ОбнявБелинду одной рукой и крепко прижав к себе, он достал аппарат и приложил к уху.Выслушал все, что ему сказали, спрятал телефон в карман и задумчивопробормотал:

– Кредитная карточка жены Барабанова в руках бывшейсиделки Курочкина… Нет-нет, это мне не по зубам. Это как-то уж слишком сложно…Конечно, возможно, что кто-то из них кого-то убил… А возможно, это просто цепьсовпадений…

Голова у него шла кругом, и ему никак не удавалосьсосредоточиться. Да ему и не хотелось сейчас сосредотачиваться на работе.