Я поспешил выбросить эти мысли из головы и сосредоточилвзгляд только на ее прекрасных, конусообразной формы глазах. Она рассматриваламеня не с подозрением, но с восхищением. Бьянка не красила губы – они были отприроды ярко-розовыми, а обрамлявшие сияющие глаза длинные ресницы, чутьподкрашенные и завитые, походили на лучи звезды.

«Я хочу вас, хочу немедленно!» – вот что она думала. Еемысли ударили мне в уши.

Я наклонил голову и поднял руки.

– Милый ангел, – сказала она. – Обоих! –прошептала она Мариусу и взяла меня за руки. – Идемте со мной.

Я был уверен, что он положит этому конец. Он предостерегалменя, чтобы я избегал близкого осмотра. Однако он только поднялся с кресла идвинулся в сторону ее спальни, распахнув обе створки расписных дверей.

Издалека, из гостиных, доносился ровный гул разговоров исмеха. К нему добавилось пение. Кто-то играл на спинете. Все шло своим чередом.

Мы скользнули в ее постель. Меня всего трясло. Я увидел, чтомой господин нарядился в плотную тунику и в красивый темно-синий камзол, –на это я раньше практически не обращал внимания. Мягкие темно-синие перчаткиплотно облегали пальцы, а ноги вплоть до красивых остроконечных туфель скрывалиплотные мягкие кашемировые чулки. Он прикрыл всю свою жесткость, подумал я.

Устроившись у изголовья кровати, он без всяких угрызенийсовести помог Бьянке сесть непосредственно рядом с собой. Я отвел глаза,занимая место около нее. Но когда она обхватила ладонями мое лицо и сэнтузиазмом меня поцеловала, я заметил, что он совершает одно действие,которого я раньше не видел.

Приподняв ее волосы, он, казалось, поцеловал ее сзади в шею.Этого она не почувствовала и никак не отреагировала. Однако, когда онотодвинулся, его губы были в крови. И, подняв обтянутый перчаткой палец, онрастер эту кровь, ее кровь, всего несколько капель из поверхностной,разумеется, царапины, по всему лицу. Для моих глаз это выглядело как сияниежизни, но она увидит все совсем иначе.

Кровь оживила ставшие практически невидимыми поры его кожи,а также углубила почти незаметные прежде линии вокруг глаз и рта. Она в целомпридала ему более человеческий вид и послужила защитой от ее приблизившихсяглаз.

– Я получила вас обоих, как всегда мечтала, – тихопроговорила она.

Мариус оказался прямо перед ней, обхватив сзади рукой,притянул ее к себе и начал целовать не менее жадно, чем в свое время я. Спервая поразился и почувствовал уколы ревности, но она нашла меня свободной рукой,прижала к себе, отвернулась от Мариуса и стала целовать меня тоже.

Мариус перегнулся через нее и прижал меня к ней плотнее,чтобы я прикоснулся к ее мягким изгибам, почувствовал все тепло, исходившее отее чувственных бедер.

Он лег на нее сверху, легко, чтобы не причинить ейнеудобства, правой рукой поднял ее юбку и просунул пальцы между ее ног.

Это было очень дерзко. Прижимаясь к ее плечу, я смотрел, каквздымается ее грудь, а дальше виднелся крошечный, покрытый пушком холмик,который уместился в его руке.

Она окончательно забыла о всяких приличиях. Он осыпалпоцелуями ее шею и грудь, обхватив пальцами пушок между ее ног, и она,приоткрыв рот, начала извиваться от не поддающейся контролю страсти; ее ресницытрепетали, все тело внезапно увлажнилось и источало новый, горячий аромат.

Я осознал, что чудо заключается в том, чтобы довестичеловеческое тело до состояния такой повышенной температуры, чтобы оно источаловсе эти сладкие запахи и даже интенсивное, невидимое глазу мерцание эмоций; этовсе равно что разжигать огонь, пока не запылает костер.

Пока я целовал ее, по моему лицу разливалась кровь моихжертв. Казалось, она снова ожила, разгоряченная моей страстью, но в моейстрасти не было демонической потребности. Я прижался открытым ртом к коже еегорла, накрыв то место, где голубела, словно река, артерия. Но я не хотел причинятьей боль. Я не испытывал желания причинять ей боль. На самом деле, обнимая ее, яощущал только удовольствие, просовывая руку между ней и Мариусом, чтобыпокрепче прижать ее к себе и покачивать, пока он продолжает играть с ней, топоднимая, то опуская пальцы на нежном холмике между ее бедер.

– Что ты меня дразнишь, Мариус, – прошептала она, трясяголовой. Подушка под ней промокла и пропиталась запахом ее волос. Я поцеловалее в губы. Они впились в мой рот. Чтобы не дать ее языку обнаружить мои вампирскиезубы, я сам проник языком в ее рот. Губы, расположенные внизу ее живота немогли бы быть приятнее, плотнее, влажнее.

– А, тогда вот так, милая, – ласково ответил Мариус, ив нее проскользнули его пальцы.

Бьянка приподняла бедра, как будто ей помогали в этом егопальцы, чего ей как раз и хотелось.

– Господи, помоги мне, – прошептала она, достигаявершин страсти, ее лицо потемнело от прилившей крови, а грудь охватилорозоватое пламя.

Я сдвинул ткань и увидел, что краснота распространяется повсей груди, а соски затвердели, как изюминки.

Я закрыл глаза и лег рядом с ней. Я отдался восприятиюстрасти, раскачивающей ее тело, а потом, когда огонь стал угасать, она почтипогрузилась в сон. Она отвернулась от меня, лицо разгладилось, веки изящносмежились. Она вздохнула и непринужденно приоткрыла прелестные губки.

Мариус отвел волосы с ее лица, расправил мелкие непокорныеколечки, промокшие от влаги, и поцеловал ее в лоб.

– Теперь спи и знай, что ты в безопасности, – прошепталон. – Я всегда буду о тебе заботиться. Ты спасла Амадео. Ты не позволилаему умереть до моего прихода.

Бьянка сонно повернулась к нему и медленно открыла блестящиеглаза.

– Разве я недостаточно хороша для тебя, чтобы любить меняпросто за мою красоту? – спросила она.

Я внезапно осознал, что она говорит об этом с горечью иудостаивает его своим доверием. Я читал, а точнее, чувствовал ее мысли!

– Я люблю тебя, – тихо сказал Мариус. – И мне всеравно, одеваешься ли ты в золото и жемчуг, отвечаешь ли ты мне остроумно ибыстро, содержишь ли ты элегантный дом, где я могу отдохнуть. Я люблю тебя вотза это сердце, которое привело тебя к Амадео, когда ты знала, что это опасно,что те, кто знает англичанина, могут причинить тебе зло, я люблю тебя замужество и за что, что ты знаешь об одиночестве.

Ее глаза на секунду расширились.

– За то, что я знаю об одиночестве? О да, я прекрасно знаю,что′ значит быть совсем одной.

– Да, моя храбрая Бьянка, а теперь ты знаешь, что я тебялюблю, – прошептал он. – А что Амадео тебя любит, ты всегда знала.

– Да, я тебя очень люблю, – тоже шепотом подтвердил я,лежа рядом и обнимая ее.