Рот скривился в озорной усмешке, костлявая рука сжала кулак,а затем снова его разжала. На ладони лежала убежавшая фигурка.

— Плул я, я Плул…

Он еще шире улыбнулся. Глаза, нелепые кристаллические глаза,весело сверкали.

— Друг.

— Что-то определенно изменилось, лорд Грифон, но совсем необязательно к лучшему!

Грифон это тоже заметил. И в самом деле, в воздухечувствовалась какая-то перемена, и даже, может быть, не столько в воздухе,сколько в самом тумане. Его знобило, но он не мог понять из-за чего. Возможно,что перемена была и к лучшему, но другого способа выяснить это у них не было.

Пессимизм? Скорее, опыт и здравый смысл. Птица-лев слишкомчасто бывал в различных ужасных ситуациях, чтобы не приготовиться к худшему.Обычно, не прилагая особых усилий, он всегда оказывался прав в своихпредположениях.

— Что ты об этом думаешь, Темный Конь? Призрачный жеребецфыркнул.

— Ничего! Я абсолютно ничего об этом не думаю. Эта гадостьиз Нимта, а по моим представлениям, все нимтианское таит в себе угрозу длявсего!

— Как Сумрак? — он не смог удержаться, чтобы не спросить обэтом бессмертного.

Ответить Темному Коню не позволил звук, похожий на ударгрома. Бессмертный споткнулся. Вся окрестность вокруг внезапно вспыхнула, хотявсе еще была глубокая ночь. Грифон услышал грохот и взглянул вниз. Втаинственном свете он увидел, как прямо перед ними треснула земля. И только онхотел указать на это своему спутнику, как скакун уже подался назад. Трещинастала расползаться вширь, и из нее полезла сероватая, похожая на глину масса.

— Ты можешь через нее перепрыгнуть?

Он видел, как Темный Конь уверенно перепрыгивал куда болееширокие трещины.

— Я бы сделал это, если бы был уверен, что это не опасно. Вэтих местах ни о чем нельзя судить по тому, как это выглядит, за этим обычноскрывается гораздо большее!

И как раз в этот момент расплавленная глина потекла в ихсторону.

Из центра пузырящейся массы вырвалось тонкое грубоещупальце. И в это же время Грифон почувствовал, как стало изгибаться егособственное тело. В ужасе он уставился на свои руки, которые вдруг сталиудлиняться, и на свое тело, которое начало выворачиваться в сторону.

— Темный Конь!

Грифон боролся со своими пальцами, которые сами по себеначали неестественно изгибаться наружу. — Держись… держись за… меня.

Он держался. Держался на черном скакуне, насколько емупозволяли его теперь изогнутые формы. Его пальцы все еще боролись занезависимость, но его воля была сильнее.

Птица-лев почувствовал, как под ним прокатилась волнанапряженных мышц бессмертного, потом Темный Конь прыгнул, и Грифону в лицоударил поток воздуха, вонючего воздуха.

Прыжок длился целую вечность, по крайней мере так показалосьГрифону, а когда они приземлились, Темный Конь не остановился. Он продолжалбежать, минуя холм, но равнине. И все это время свет оставался с ними. Онипробежали несколько миль, прежде чем Грифон пришел в себя и попросил своегоспутника остановиться. Темный Конь не подал и вида, что слышит его, но тем неменее через некоторое время неохотно остановился.

Грифон осмотрел себя, боясь найти в себе ужасные изменения.К удивлению и облегчению, он обнаружил, что его внешность не изменилась.Удаление от ужасной расселины вернуло ему прежний нормальный вид.

— Гр-р-риф-ф-фон-н-н?

— Темный Конь?

Довольный тем, что он вышел из этой ситуации целым иневредимым, птица-лев чуть было не забыл о том, кто спас ему жизнь. Ему и вголову не приходило, что бессмертный тоже мог подвергнуться монстрообразнымизменениям.

— Темный Конь! Что случилось?

Ответа от призрачного жеребца не последовало, но он весьзаметно дрожал. Грифон взглянул на каменистую землю у него под ногами и, неувидев ничего необычного, осторожно спешился. Темный Конь продолжал дрожать. Ондаже не взглянул на своего всадника, а просто уставился вперед.

— Темный Конь?

— Я… не могу… на этот раз побороть это.

Дрожь усилилась. Призрачный жеребец сделал шаг назад.

— Побороть что?

Как он мог помочь бессмертному?

— Побороть… то, что почти охватило… меня… когда я был… сКейбом.

Последнее слово перешло в визг.

Темный Конь растаял.

Он стал как ртуть и начал расплываться во всех направлениях.Черная лужа со смутными лошадиными очертаниями потекла в его сторону. Птица-левв ужасе отпрянул от нее. Темный Конь! Что делать? Что я могу сделать?

— Угр…

Из ужасной массы поднялась чернильного цвета фигура. НаГрифона уставилось лицо с холодными голубыми глазами, лицо, которое и было и небыло копией его собственного, грифоновского лица. Каждая деталь облика Грифонабыла скопирована, и все равно это была какая-то плавающая репродукция. Онзамахнулся когтистой лапой на то, во что превратился его спутник.

Силуэт растаял, но почти тут же принял новую форму. Некто сомножеством рук и глаз, все голубые, вырос перед Грифоном. Тот не отпрянулназад, хотя его опыт и требовал от него совсем иного.

И этот силуэт растаял так же быстро, как и образовался. Имоментально возникла другая, человеческая фигура.

Эту Грифон тоже узнал.

— Сумрак!

Сумрак, но это был только намек на лицо. Как ни пыталсяптица-лев успеть рассмотреть эти черные черты лица, он все равно не успел.Сумрак, а скорее даже силуэт Сумрака, вылился на землю еще до того, как Грифонсумел что-либо разобрать. Невзирая на весь ужас их положения, Грифон ссожалением смотрел на тающую лужу. За все те годы, которые он знал волшебника,он никогда не мог рассмотреть его настоящее лицо. Даже сам Сумрак не могпо-настоящему вспомнить, как он когда-то выглядел.

И вот начала расти новая фигура, но на этот раз оказалось,что это опять сам Темный Конь. Она образовывалась медленнее предыдущих,возможно потому, что бессмертный прилагал такие же усилия, чтобы вернуться впрежнее состояние, как и Грифон, когда только что пытался справиться со своимипальцами.

Когда он наконец полностью сформировался, черный скакун тряхнулголовой и посмотрел на своего попутчика.