– Зачем?

– За деньги.

От негодования я потеряла дар речи, потомпробормотала:

– Ну и где твоя мать сейчас, из баракаведь вы съехали?

– Шут ее знает, – пожала плечамиФрося.

– Как это? Ты где живешь?

– Я-то? Тут.

– Где?

– На вокзале, под платформой ночуем,ближе к сортировочной.

– Погоди, погоди, мама твоя кудаподевалась?

– Уехала с Борькой, вроде в Киевсобралась, к бабушке.

– А ты?

– Она меня тут оставила, на вокзале!

Я прислонилась к раскаленному боку автомашины.

– Какой ужас, что же ты ешь, где моешься?

– Я привыкла уже, – спокойноответила Фрося, – сначала местных боялась, думала, побьют, а теперьпорядок. Жрать можно на рынке, в столовке, знаете, сколько на тарелкахостается! Я давно так много не ела, а помыться вот там разрешают, из шлангавозле стоянки. Я дежурному сигарет за это приношу.

– Где же ты их берешь?

– Милостыню прошу по ларькам, –пояснила Фрося, – тут же оптовая продажа табака, многие и дают неденьгами, а пачками, ну уж не «Парламент», конечно, «Приму» суют.

Я распахнула дверцу:

– Садись.

– Зачем?

– Ко мне поедем.

– Нет, – покачала головойФрося, – не хочу.

– Почему?

– Ваш муж драться станет. Скажет,привела, дура, попрошайку, еще стырит чего.

– Я не замужем, полезай, помоешься, поешьпо-человечески, а там посмотрим.

Фрося змейкой проскользнула внутрь. Я завеламотор и поехала в Алябьево. У ворот дачи молчавшая до сих пор девочканеожиданно сказала:

– Вас ведь Свечка зовут?

– Нет, Лампа.

– Тетенька Лампа, вы не бойтесь, я неворую, только клянчу.

– Ну и хорошо, – похвалила я, –чужое брать не надо.

На веранде самым милым образом пили чайРебекка и Гарик.

Увидав меня с нищенкой, Игорь Серафимовичспросил:

– Это еще кто?

Фрося попятилась и сказала:

– Ну вот, так я и знала, ругаться начнет,а вы говорили, что не замужем.

– Входи, – подтолкнула я ее вспину, – он тут не хозяин, будет ворчать, самого выгоню. Топай в ванную даплатье брось в угол.

Пока Фрося мылась, я объяснила гостямситуацию.

– Какой ужас! – вскрикнулаРебекка. – Такая маленькая. Сколько ей лет?

– По-моему, семь, – ответилая, – впрочем, точно не помню.

– Небось и в школу не ходит, – неуспокаивалась Ребекка, – несчастное создание! И потом, какая подлость –отобрать у бедного ребенка игрушки и продать! Хороша мать!

Сидевший в углу Роман тяжело вздохнул.

– Ты чего разволновался? – спросилИгорь Серафимович.

– Ей еще повезло, что маленькая, –пояснил парень, – а то бы в проститутки определили.

– Тетя Лампа, – крикнула Фрося,выходя из ванной, – все!

Я первый раз видела ее такой чистой. Волосы удевочки оказались светло-русые, а кожа бледная, почти зеленая, огромные голубыеглаза, окруженные черными синяками, выжидательно поглядывали на стол.

– Зачем ты надела грязное платье?

– У меня другого нет!

Я призадумалась, действительно. Одежда Лизы иКирки ей явно велика.

– На, возьми пока мой халат, а тампридумаем что-нибудь.

– Роман, действуй! – велел ИгорьСерафимович.

Охранник выскочил за дверь.

Минут через десять Фрося, запихнув в рот все,что лежало на тарелке, сонно заморгала глазами.

– Ей лечь надо, – сказала Ребекка.

– Не, – пробормотала Фрося, борясь сзевотой, – давайте посуду помою.

– Ладно, тащите девчонку в койку, –распорядился Гарик.

Бекки легко подняла худенькое тельце:

– Господи, да она весит меньше Мули!

Фрося внезапно сказала:

– Пахнет от вас здорово, как от конфеты.

Ребекка рассмеялась и унесла девочку.

Следующий час мы мирно обсуждали ее дальнейшуюсудьбу.

– Пусть пока у меня поживет, –настаивала я, – не на вокзал же ее отвозить.

– Можно и у нас, – внезапновмешалась Ребекка, – у тебя и так двое, лучше к нам.

– И что Нора скажет?

– Ничего, – улыбнулась Бекки, –совсем ничего, мама очень любит детей и безумно переживает, что мы никак несделаем ее бабушкой. Она будет рада, начнет ее читать учить…

Я удивленно глянула на Ребекку. Честно говоря,у меня сложилось о Норе иное впечатление.

Еще через час появились Лиза, Кирюшка иКостик. Оказывается, они ездили купаться на водохранилище. Услышав проприключения бродяжки, ребята пришли в полное негодование.

– Некоторых людей нужно лишать всех правна ребенка, – заявила Лизавета, – не мать, а ехидна какая-то.

– Жуткая дрянь, – кипятилсяКирюша, – в нос бы ей насовать как следует!

Тут на веранде возник Роман с саквояжем иогромным пакетом, на котором были изображены буквы: «Lego».

– Это что? – разом спросили дети.

– Одежка кой-какая, – пояснилохранник, – а здесь дом и Барби, Игорь Серафимович велел купить. Воттолько, боюсь, с обувью я не угадал, ну да взял чек, если туфли не подойдут,поменяю.

Но и сандалии, и кроссовки, и джинсики, ифутболочки – все сидело на Фросе как влитое, очевидно, у Романа был идеальныйглазомер. Проснувшуюся гостю Лиза причесала и завязала на ее голове огромныйрозовый бант. Слегка посвежевшая от еды и сна, Фрося стала похожа на Барби,которую она судорожно прижимала к груди.

– Эй, Лампа, – заоралКирюшка, – мы ее взвесили!

– Кого? – не поняла я.