– Ну это больше похоже на правду, только,боюсь, я ничем не помогу. Где живет Виктор, не знаю. У нас заседания кафедры повторникам, в 16.00. Естественно, сотрудники и аспиранты-очники обязаныприсутствовать. На соискателей это требование не распространяется. Они ведьработают в других местах.

Но Виктор приходил регулярно. Он как разуспевал попасть на кафедру после уроков. И вообще, все отмечали его редкостноетрудолюбие. Он упорно грыз гранит науки, за первый год сделал работу ипредставил ее на обсуждение коллектива.

– Что тут необычного?

– Душенька, – улыбнулсяпрофессор, – аспирантура длится три года, и тот же срок даетсясоискателям. Абсолютное большинство людей семь восьмых срока ничего не делают.А за последние месяцы сляпывают диссертацию.

Витя же невероятно увлеченный человек. Всепедагоги им очень довольны. Глаголев даже ходил к ректору и просил выделить накафедре ставку младшего научного сотрудника, такие кадры на дороге не валяются.Впрочем, Ираклия Лукьяновича привлекала еще интеллигентность и мягкостьСлавина, даже, если хотите, беззащитность.

– Всем хорош парень, – донеслосьиз-за большого шкафа, – только соли под хвостом не хватает.

– Лариса Константиновна, – заметилГлаголев, – ну зачем вы так.

– Правду говорю, – произнеслаженщина, тяжелым шагом подходя к нам, – отличный юноша, умный, начитанный,подающий надежды, но…

– Но? – переспросила я.

– Вялый, аморфный, абсолютнопластилиновый, гни его в разные стороны, – хмыкнула ЛарисаКонстантиновна, – и на девок совсем не глядел, а у нас есть на когопосмотреть. Одна Машенька Шаповалова дорогого стоит! Между прочим, она ему явносимпатизирует. А он… Может, импотент?

– Лариса Константиновна! – повысилголос профессор. – По-вашему, если мужчина не гоняется за всеми юбками…

– По-моему, – перебила егодама, – если молодой человек, не связанный узами, всем ведь известно, чтоВиктор с женой не живет, так вот, если холостяк, молодой человек абсолютноспокойно проходит мимо роскошных ног Маши Шаповаловой, то у него явно половыепроблемы.

Выпалив последнюю фразу, она вышла в коридор.

– Да, – протянул ИраклийЛукьянович, – Лариса Константиновна великолепный лектор, но ее иногдазаносит. Так о чем мы говорили?

– Где можно найти Славина?

Глаголев развел руками:

– Он два раза пропустил кафедру и вообщене показывается. Адреса я не знаю. Решил, что он заболел или занят очень наосновной работе, сейчас ведь экзамены в школах.

Я приуныла. Да, зря моталась в такую даль.

– Только телефон, – закончилматематик.

– Чей?

– Как чей? Виктора.

– Давайте скорей!

– Сейчас, сейчас, – забормоталстарик, роясь в ящиках письменного стола, – где же моя записная книжка?Ага, вот она.

Он вытащил пухлый, растрепанный еженедельник истал листать странички.

– Куда я его записал. На «с»? Нет. Может,на «в»? Тоже нет.

– Посмотрите на Зою Родионовну.

– Ваша правда, – забубнилпрофессор, – а она где? На «з» нету, на «к» отсутствует.

– На «в», врач?

– Нет.

– На «х», хирург?

Глаголев качал головой.

– Может, у вас его не было?

– Есть где-то, точно есть. Он еще, когдадавал, сказал, что в его квартире телефона нет, а этот номер принадлежитзнакомым. А, нашел, на «н».

– Почему на «н»? – удивилась я.

– «Н» – ноги, у меня колени болят, вот,Зоя Родионовна и Виктор, пишите, голубушка.

Взяв бумажку, я попросила:

– Можно от вас позвонить?

– Естественно, душенька.

Но никакого ответа я не дождалась, правда,часы показывали только три, наверное, друзья Славина на работе.

Купив в метро телефонную карточку, яотправилась шататься по городу, через каждые полчаса заскакивая в будкиавтоматов. Но без всякого результата. Каждый раз раздавались редкие гудки,никто не собирался снимать трубку. Совсем расстроенная, я около восьми села вмашину. Что ж, придется побеспокоить этих незнакомых людей вечером.

«Жигули» плавно покатили по Кутузовскомупроспекту, выбрались на Минское шоссе… Я тихо радовалась тому, что намагистрали не так много машин.

Внезапно автомобиль чихнул и задергался. Непонимая, что происходит, я поднажала на газ. «Жигуленок» раскашлялся и замер.

Выбравшись наружу, я пощупала с умным видомскаты и уставилась на верного конягу. И что делать?

Машины с шорохом проносились мимо, яразмахивала руками, подпрыгивала, потом открыла капот, но никто не собиралсяоказывать помощь бедной женщине.

Наконец притормозила «Волга».

– Что случилось? – спросила дамапримерно моих лет.

– Не знаю, – растерянно сказалая, – сначала она дергалась, потом встала.

– Ага, – усмехнулась женщина, –у тебя бензин есть?

– Не знаю.

– А на датчик ты не смотришь?

– Ну, у меня права только неделю…

– А голова на плечах тоже семьдней? – ехидно поинтересовалась добрая самаритянка и велела: – Давай трос,до заправки дотащу. Трос есть?

– Не знаю, может, в багажнике?

– Так посмотри.

Я порылась между запаской и ящиком синструментом и вытащила белый, тонкий канат.

– Это?

– На это белье вешают, – вздохнуладама и открыла свою «Волгу», достала трос, явно фирменный, с ярко-желтымикреплениями на концах.

– Давай, надевай.

– Куда?

Женщина расхохоталась, быстро наклонилась,зацепила за что-то трос, потом пошла к «Волге», но по дороге обернулась икрикнула:

– Смотри, не разбей мой зад!

– Для этого придется вытащить тебя изавтомобиля, – не утерпела я.

Дама залилась звонким смехом.