– Успокойся, пакостник, вечно бы тебепо-своему поступать.

– Ротвейлер умеет кувыркаться в воздухе ибить соперника лапой, – не успокаивалась я.

– Это еще ерунда, – кивнулЮра, – впрочем, неудивительно, в прошлой жизни Гектор существовал подименем Брюс Ли.

Пораженная увиденным, я вошла в пекарню,набрала булочек, пирожков, потом, не удержавшись, прихватила еще и кекс.Продавщица тщательно стала укладывать покупки в фирменные коробочки. Длилосьэто довольно долго, одна булочка никак не хотела влезать в отведенное ей место.

– Сейчас еще одну упаковкупринесу, – вздохнула кондитерша.

– Не надо, – ответила я, –давайте так.

Когда я вышла на улицу, милиционеры,переругиваясь, впихивали в раздолбанный «уазик» еще не пришедших в себя грязныххулиганов. Тани не было видно, Гектор с видом смиренной овечки сидел у дверипекарни. При виде меня он задергал носом, псу явно нравился аромат сдобы.

– Можно пройти? – спросила я.

Гектор прищурился.

– Вы же не тронете меня? –осведомилась я. – Ничего плохого не делаю, иду к себе домой, с плюшками.Ваша Таня мне симпатична, ей, правда, следует слегка пополнеть, но я не имеюникакого права ехидничать над весом девушки, сама не слишком корпулентна.

– Гав, – тихо вступил в разговорротвейлер и начал шевелить хвостом-обрубком.

– Хотите булочку?

– Гав.

– А вам можно?

– Гав.

Я покосилась на ментов, занятых процессомпогрузки. Наверное, ничего плохого не случится, если я угощу пса, такому икилограмм выпечки не повредит. Но как булку дать? Положить на асфальт? Боюсь,Гектор оскорбится.

Пересиливая страх, я вытянула руку.

– Прошу вас.

Очень осторожно, одними губами, пес взялугощение и мгновенно проглотил его.

– До свидания, – кивнула я, –конечно, мне хочется еще раз увидеть, как удивительная собака красивокувыркается в воздухе, но понимаю, что вы больше так сегодня делать не станете.

Ротвейлер отвернулся и стал смотреть на своихколлег, у которых никак не получалось впихнуть хулиганов в железный коробок наколесах. Я пошла к своей машине, взялась за дверь и услышала:

– Гав!

Я повернулась на звук, Гектор, явно ждавшийтого, что я посмотрю на него, присел на задние лапы, потом ловко, пружиной,взлетел вверх, сделал сальто, вновь встал на четыре лапы и сообщил:

– Гав!

Я чуть было не уронила коробки, набитыепирожками. Ротвейлер великолепно понимает человеческую речь, и он явно решилпоблагодарить незнакомку за угощение.

– Гектор, – послышалосьслева, – давай, пошли.

Ротвейлер стрелой полетел на зов, черезнесколько секунд на улице не осталось и следа от милиционеров и хулиганов,только несколько капель крови на асфальте свидетельствовали о том, что мненичего не приснилось.

…Оля была в своей комнате, она читала романКуприна «Яма». Не слишком подходящее произведение для девочки-подростка. В своевремя родители Томочки вытащили этот том из собрания сочинений великогописателя, мама и папа моей лучшей подруги полагали, что повествование о жизнипроституток в царской России совершенно не нужно изучать детям. Но сейчас потелевизору демонстрируют такие ленты, что Куприн с его «Ямой» кажется добрым,наивным сказочником. И навряд ли Олечка откроет для себя много нового на этихстраницах.

Решив не делать девочке замечаний, я спросила:

– Как день прошел?

– Отлично, – ответила она.

– Чем занималась?

– Читала.

– Весь день?

– Ага. Еще в ванной мылась! – бойкоотрапортовала Оля.

– Молодец, – похвалила я, –значит, не боишься одиночества.

– Нет, у вас очень хорошо.

Я улыбнулась.

– Оленька, мне надо по работе уехать вкомандировку, ненадолго, всего на пару дней. Вот, смотри, я привезла многопродуктов, забью сейчас холодильник. Это замороженный хлеб, закончится батон,сунешь новый в СВЧ-печку. Давай объясню, как она работает.

– Не надо, – отмахнуласьдевочка, – у мамы такая на стройке была.

– Не побоишься одна остаться?

– Не-а.

– Думаю, скучно не будет, есть телевизор,видеокассеты, если хочешь, попробуй включить компьютер, могу дать руководство,«Интернет для чайников».

– Не волнуйся, Вилка, – сказалаОля, – мне тут здорово, очень люблю в одиночестве сидеть, только раньшередко удавалось, на стройке-то все вместе живут, в вагончике. Я здесь простонаслаждаюсь тишиной.

Интеллигентность и душевная тонкость Олиудивляли. Ясное дело, подростку не слишком комфортно куковать без общения взапертой квартире, но девочка не хочет, чтобы я волновалась, вот и бодрится изовсех сил.

Ранним утром, беспрестанно зевая, я подъезжалак небольшой станции, припарковала «Жигули» прямо на шоссе, потом пешком дошладо платформы и села на скамеечку. Спустя несколько минут притормозилаэлектричка, из вагонов вышло с десяток разновозрастных женщин, толстых, худых,высоких, низких, но одновременно очень похожих друг на друга. Все они оказалисьодеты в длинные юбки и мешковатые кофты, у всех головы прикрывали платки, лицане имели ни грамма косметики. Плотной группой они двинулись по перрону, явстала и присоединилась к процессии. Честно говоря, я ждала вопроса: «Женщина,вы кто? Отчего идете с нами?»

Но паломницы не выказывали никакого интереса,они спокойно спустились по лестнице и цепочкой двинулись по шоссе. Вскорепроцессия разбилась на группки, женщины начали переговариваться между собой, наменя никто не обращал внимания.

С дороги мы свернули в лес, сразу сталопрохладно, я шла замыкающей, стараясь не потерять из виду попутчиц. Вдругковылявшая в непосредственной близости девушка упала на землю.

Я быстро подскочила к ней и протянула руку.

– Вставай, не ушиблась?

– Нет, – улыбнулась упавшая, –мягко тут. Экая я неловкая, за корень зацепилась, хорошо, платье не порвала.

Продолжая корить себя, она встала и началаотряхиваться.

– Ой, – испугалась я, – твоиподружки-то ушли, мы заблудимся!