Они занимались в ризнице. Помещение было очень простым, свет проникал туда через два витражных окна. У одной стены был шкаф, в котором висели облачения Сальваго, а рядом в нише хранились священные масла. На другой стене висела единственная книжная полка, на которой стояли свеча, распятие, Библия и песочные часы. Под полкой разместился массивный, грубо вытесанный стол из пожелтевшего дуба, ставшего твердым как железо. За ним Сальваго писал проповеди и читал. Рядом с чернильницей лежали три гусиных пера. Стул в ризнице был только один, поэтому Сальваго позаимствовал у Луки два ненужных каменных блока, валявшихся без дела у основания будущей звонницы, и сделал из них второй стул.

На первый урок Мария явилась заранее. Она вошла в ризницу с новой книгой под мышкой, ведя на поводе козу. Коза тут же направилась к стопке чистого пергамента, лежавшего на краю стола.

– Я думал, ты шутишь насчет козы, – произнес Сальваго, – это вовсе не обязательно.

– У нас с вами уговор, святой отец, – покачала головой Мария. – Коза – ваша.

Улыбнувшись, он попросил девушку привязать козу у входа. Мария протянула ему книгу, он взял ее, но отложил в сторону.

– Слово Божье прежде слова человеческого, – назидательно сказал он. – И алфавит, прежде чем ты сможешь разобрать что одно, что другое.

Раньше Сальваго не доводилось учить кого-нибудь читать, и он не был уверен, как лучше приступить к занятиям. Он спросил совета у дона Андреа Аксиака, строгого директора крошечной грамматической школы в Мдине. Сальваго нервничал, говоря с человеком, которого судили вместе с предшественником Сальваго, отцом Иезуальдом, священником, которого казнили за ересь в день прибытия Сальваго на Мальту. Аксиак покаялся и был прощен, однако его все равно подозревали в радикальных идеях. Однако больше на всем острове не у кого было узнать ответ на интересовавший Сальваго вопрос. Когда Аксиак услышал, в чем состоит суть дела, то презрительно фыркнул:

– Лучший способ научить женщину читать, святой отец, – для начала просто отказаться от самой затеи! Она забудет первый урок еще до конца второго, да и к чему ей эти знания? Эразм и Вергилий не обретут приюта в уме девчонки. Комедии Плавта останутся без зрителей.

– На все воля Божья, – согласился с ним Сальваго. – Но у этого дитяти ум и дух живее, чем у большинства. Она тверда в своем намерении, и я попытаюсь. Если вы не против, я позаимствовал бы у вас на время грифельную доску и несколько кусочков мела.

– Что вы знаете о воле Божьей! – мрачно отмахнулся Аксиак. – Вам следует печься о ее душе, а не о ее уме! Я не стану тратить свое время и учить священника, как учить девчонку! – заявил он, но все же дал Сальваго доску и мел.

Сальваго не пал духом и ринулся в бой. Он поставил доску на стол и прислонил к стене. Для начала он начисто вытер доску влажной тряпицей и аккуратно вывел на доске букву «А», а потом протянул мел Марии. Трепеща от предвкушения, она вытерла руки о штаны и взяла мел с таким почтением, словно это была священная реликвия. Сначала у Марии чуть дрожала рука. Она посмотрела на его букву, а потом стала выводить рядом свою, стиснув зубы, пока мел скрипел по доске. Недовольная результатом, Мария стерла первую попытку пальцем и попробовала заново. Закончив целый ряд, она села и выдохнула. Буквы были не очень ровные, но это совершенно точно была «А».

– Для начала неплохо, – одобрительно кивнул Сальваго. – Если не будешь сжимать мел так, будто пытаешься придушить цыпленка, получится еще лучше!

Мария рассмеялась и немного успокоилась. Постепенно они разобрали весь алфавит, сначала прописные буквы, затем – строчные. После написания каждой буквы он просил Марию произносить ее вслух и потом повторять еще раз.

– Bellissimo! – посмотрев на ее букву «М», довольно кивнул он. – В твоих буквах есть изящество, как и в тебе.

– Спасибо, святой отец, – зарделась девушка.

– Браво! – захлопал в ладоши он после буквы «Я». – Уверен, что даже Данте не писал так красиво!

Мария понятия не имела, кто такой Данте, но решила, что это все-таки комплимент.

После букв они изучили цифры, которые показались Марии намного проще. Она никогда раньше не видела, как пишутся цифры, но запомнила их очень быстро. В них имелась какая-то изысканность, четкий порядок, который был ей по нраву. Она всегда умела складывать простые числа, но только в уме или на пальцах. А теперь, увидев, как они обретают четкую форму на доске, Мария просто дрожала от удовольствия.

Погрузившись в обучение, они работали несколько часов кряду. У нее все хорошо получалось, но в какой-то момент она устала, и цифры начали путаться с буквами. До них донесся скрип деревянной лестницы – с колокольни спускался Лука, рабочий день подошел к концу.

– На сегодня достаточно, – сказал Сальваго, проводил ее и помахал рукой вслед, когда она побежала домой.

Лучи закатного солнца играли у Марии в волосах. Она двигалась легко и вся светилась энтузиазмом. В какой-то момент Мария остановилась, обернулась и с улыбкой помахала ему рукой. Глядя на нее, Сальваго ощутил неожиданный прилив гордости. Он с радостью расскажет Аксиаку о том, что пути Божьи неисповедимы и что даже неопытный учитель может научить девочку читать, если на то будет воля Его. Глядишь, и у Плавта все же будут зрители.

До следующего урока предстояло ждать целую неделю. Мария практиковалась в написании всех букв, которые смогла запомнить, чертя их палочкой на земле. По ночам она водила пальцем по потолочной балке над постелью, вспоминая их очертания. Она с завистью думала о Нико, пытаясь вспомнить, как пишется «М», а как – «Н», и то потом волновалась, что получилось вообще «С». Нико бы сразу все запомнил. Он всегда очень быстро все запоминал, куда быстрее ее.

В следующий понедельник Мария снова писала буквы на доске. Сначала она решила попробовать все сделать сама, чтобы Сальваго только смотрел. С пылающими щеками и горящими глазами она принялась выводить на доске буквы одну за другой. Мария вся просто светилась, Сальваго никогда не видел такого энтузиазма.

– Это «А», – сказала она, уверенно выводя первую букву, – а это «Б», а это…

– Это «В», – перебил ее он. – Там сверху кружок, а не палочка.

Показав ей правильное написание, он терпеливо поправлял ее, пока она старательно писала остальные буквы. Марии удалось с первого раза без ошибок написать почти половину букв.

– Я горжусь тобой, – сказал он, когда девушка дошла до конца алфавита. – Всего один урок, а ты так много запомнила даже без прописи!

Пропись школьный учитель ему так и не дал.

– Я сверялась с «Придворным», – напомнила ему Мария. – Мне кажется, в моей книге есть все буквы.

– Конечно есть, – подтвердил он. – А теперь мы почитаем с тобой вместе.

Отец Сальваго придвинул свой стул поближе к ее импровизированному сиденью из известняка и достал с полки Библию.

Увесистый том пах кожей, пергаментом и временем. Он открыл книгу на Евангелии от Матфея. Текст, разумеется, был на латыни. Почерк у писца был убористый и неразборчивый, каждый стих начинался с изящно выписанной заглавной буквы, а потом сжимался и уходил вниз. Водя пальцем по строчкам, Сальваго начал читать. Он решил прочесть ей отрывок из «Заповедей Блаженства», чтобы она могла узнавать хотя бы некоторые слова.

– «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное…»[13] – начал отец Сальваго и украдкой взглянул на девушку.

Мария с горящими глазами смотрела в книгу словно завороженная. Ее губы беззвучно шевелились, и она следила, как его палец движется по плотным рядам букв. А она очень красивая, внезапно понял он, тут же ужаснулся такой мысли и быстро вернулся к занятию.

– «Блаженны алчущие и жаждущие правды…»[14]

Он ощущал ее близость, ее присутствие совсем рядом, чувствовал ее дыхание. Это вызывало у него беспокойство, но ему не хотелось портить такой чудесный момент, поэтому он читал ей без остановки еще почти полчаса. Наконец остановившись, он заметил, что она качает головой.

– Что такое? – спросил он.

– Я не вижу связи между буквами и словами,