– Заметно, мисс. Вы как подсолнух (она, конечно, сказалаsunflower, солнечный цветок, однако Марина поняла смысл) туда-сюдаповорачиваетесь, только чтобы взглянуть на милорда. Вроде бы вы даже это отсамой себя таите, а другим заметно. У нас давно девушки говорят: не диво, мол,что Агнесс волосы на себе от злости рвала, коли милорд в замок другую привез!

– Агнесс? – с брезгливым удивлением повторилаМарина. – Однако же она вроде бы… царство ей небесное! (Марина быстроперекрестилась) – вроде бы она не была милордом обижена?

– Вот видите, мисс, какая вы! – воскликнула Глэдис стаким выражением, словно своей неприметливостью Марина нанесла ей личнуюобиду. – Вы даже и не знаете, что, воротясь из своего путешествия, милордк себе Агнесс ни разу не допустил. Слухи ходят, что она чуть ли не вовсе голаяпо замку бегала, лишь бы его прельстить, и сама, без зова, являлась к нему вкомнату, а он ее выставлял прочь. Оттого она и прицепилась к Хьюго! –Глаза Глэдис мстительно блеснули. – Вот господь ее и наказал зараспутство.

– Выставлял прочь?! – с трудом выговорила Марина,уставясь на Глэдис расширенными глазами. – Да нет, ты, верно, шутишь…

У нее захватило дыхание, счастье налетело подобно вихрю,закружило, лишило сил. Руки так затряслись, что она спрятала их под одеяло.

Десмонд… милый, ненаглядный ее супруг хранил ей верность! Огосподи, спасибо тебе. Путы глупых недоразумений оплели двух людей, алчущихдруг друга, и едва не разлучили их навеки. Но теперь все! Теперь всевыяснилось! Ах, бедная Агнесс… как она, должно быть, ненавидела «русскуюкузину»! Теперь понятна лютая ярость, с какой она набросилась на Марину вконюшне, понятно, почему она всеми силами, даже черным ведьмовством, пыталасьизвести соперницу. Марина даже зажмурилась от жалости к бедной, озлобленной,отвергнутой, которую она тоже так люто ненавидела, что порой желала ей гибели.Нет, с Агнесс они квиты. Взаимная ненависть погубила одну из них и едва необездолила другую. Десмонд не изменял ей! Теперь понятно, почему он с такимпылом набросился на нее в парке: изголодался по ней так же, как она по нему. Нотеперь все! Конец несчастьям, недоразумениям, тоске!

Она была так счастлива в этот миг, что даже опасные тайны,клубившиеся вокруг Маккол-кастл, казались ей не стоящими внимания пустяками.Она сейчас же пойдет к Десмонду и скажет… скажет:

«Довольно нам мучить друг друга! Зачем еще чего-то ждать? Ябольше не могу таиться. Я люблю тебя. Я твоя и готова всему миру сказать обэтом – хоть сейчас. Мы можем подождать до 31 июля, чтобы объявить о своейлюбви, но ты должен знать, что я готова принадлежать тебе во всякий час и во всякуюминуту, едва ты пожелаешь меня!»

Марина утерла глаза. Она и не замечала, что плачет, но этобыли слезы счастья.

– Ох, Глэдис, – всхлипнула она и засмеяласьвраз. – Не обращай внимания. Это ничего. Спасибо тебе за то, что тысказала!

– Не за что благодарить меня, мисс, – решительнопокачала головой Глэдис. – Не за что! Ах, если бы вы знали… если бы толькознали!

Она махнула рукой и пошла к двери, но Марина выскочила изпостели и преградила ей путь. Она была в одной рубашке, но камин ужеразгорелся, и в комнате было очень тепло. И все-таки Марину так и трясло.

– Нет уж, погоди, не уходи! Договаривай! – грозносверкнула она глазами, и Глэдис, брякнув поднос на столик, стиснула руки нагруди.

– Зря вы допытываетесь, мисс, – шепнула она, глядя наМарину с жалостью. – Лучше вам и не знать ни о чем.

– O чем, ну?! – воскликнула Марина, опять исполнившисьяростью и чувствуя, что, ежели Глэдис сызнова примется солому жевать, она еепришибет на месте.

И, очевидно, горничная тоже почуяла неладное, потому что,устало вздохнув, сказала:

– Ну ладно, ежели так будет угодно вашей милости. Беда втом, что вы опоздали, мисс. Милорд Десмонд – он, может быть, и имел на васвиды, да все это в прошлом. Его уже другая к рукам прибрала. Да к тому и шло!

– Другая? – слабо шевельнула губами Марина. – Ты сума, что ли, сошла?

– Не у меня, а у вас, мисс, верно, в уме помутилось, коли выну ровно ничего вокруг не видите! – вышла из себя Глэдис, от возмущениязабыв о всяких приличиях. – Я вам еще когда говорила: леди Джессика не посебе дерево хочет срубить и на молодого лорда заглядывается? Вы меня на смехподняли, а теперь… а теперь… – Она замялась было, как бы не решаясь продолжать,но, не выдержав взгляда Марины, сунула руку в карман и вытащила листок бумаги,сложенный вчетверо. – А теперь поглядите-ка вот на это!

– Что это? – спросила Марина, глядя на листок с такимужасом, словно он шипел и готов был ее укусить.

– Да ничего особенного, кроме как письмо леди Джессики кмилорду, – буркнула Глэдис. – И, если я не спятила, это не простоеписьмо, а любовное!

Марина, забыв обо всем, вырвала из рук Глэдис письмо. Что бытам ни было, будь в это письмо завернута самая ядовитая змея на свете, онадолжна была прочесть… должна знать!

«Десмонд, после того, что случилось вчера, я больше не в силахтаиться. Был миг, когда мне показалось, что злая участь Алистера настигла итебя… и я поняла, что не переживу новой потери. Мне необходимо поговорить стобой. Это очень важно… жизненно важно! Ты и не подозреваешь того, что я хочутебе открыть. Сегодняшний вечер перевернет всю твою жизнь и, быть может,наконец освободит от той роковой слепоты, которая ведет тебя к гибели. Впрочем,писать очень долго. Я все скажу сама. Умоляю не искать со мной встречи днем, немучить понапрасну, не выспрашивать, однако ровно в 10 часов вечера я буду ждатьтебя в павильоне, в саду. Приходи. Джессика».

О да, этот листок был вполне невинен, но к нему прилагалсядругой, и, когда Марина прочла его, она не поверила глазам.

Никакой змеи там, разумеется, не было… но каждая строка, каждоеслово источали смертельный яд.

Похоже было, что многолетняя сдержанность изменила Джессике.Чувства хлынули потоком и подчинили ее себе. Строчки плясали, буквыразъезжались – она явно не владела собой, когда писала:

«О Десмонд, мой Десмонд! Довольно нам мучить друг друга. Явсегда понимала тебя лучше, чем даже ты сам… поняла и теперь. И ты все понял.Да, я больше не могу таиться. Я люблю тебя и готова всему миру сказать об этом.Если ты захочешь, мы подождем приличного срока, чтобы объявить о своей любви,но ты должен знать, что я готова принадлежать тебе во всякий час, когда тыпожелаешь меня. Пусть это свершится сегодня. Я хочу сегодня стать твоей…»

* * *