Хьюго быстро двигался, все сильнее вдавливая женщину впостель, и его шумное дыхание наполняло павильон. Вдруг он с хрипом привскочилна колени, замер, тяжело содрогаясь и испуская резкие, короткие стоны. Однако,верно, женщине этого показалось мало, потому что она издала недовольный крик ис силой вцепилась в ягодицы Хьюго тонкими белыми руками. Ногти впились в кожу,оставив кровавые полосы, и это подействовало на Хьюго как удар хлыста. Онвскрикнул, содрогнулся и так принялся мощно биться своим телом о тело женщины,что кровать заходила ходуном, заскрипела… чудилось, она сейчас развалится намелкие части, однако в сей миг Хьюго достиг своей цели: женщина пронзительновзвизгнула, забила ногами по постели – и замерла в изнеможении. Руки еерасслабились и удовлетворенно обхватили спину обессиленного любовника. Что-тоблеснуло на пальце… и Марина наконец узнала то, зачем пришла сюда.

Она сделала шаг назад, потом еще шаг, осторожно прикрыладверь – и прянула во тьму, ничего не видя перед собой, кроме фамильного кольцаМакколов, которое сверкало на тонком, изящном пальце. Именно вокруг этогопальца ее и обвели… обвела Джессика.

Джессика… Так вот кто любовница Хьюго! Вот кто измыслилинтригу! Можно не сомневаться, что она давно чуяла нечто странное в отношенияхДесмонда и его «русской кузины». Пожалуй, ей тоже Глэдис сообщила об отставке,которую получила Агнесс, и Джессика решила бросить соперницу в такую грязь, откоторой той в глазах Десмонда вовеки не отмыться.

Но какова Глэдис! Неужто всю эту сцену жалости и сочувствияона разыграла по указке Джессики? И ловко подсунула в нужную минуту письмо?..Неужто все это время она служила Джессике? Наушничала для нее? Ну что же, зачто-то ведь она получила от мисс Ричардсон награду в виде хорошеньких туфелек –правда, изрядно поношенных да еще и со скошенным каблучком, но все же…

Марина нахмурилась. Какая-то мысль мелькнула в голове,что-то об этих туфельках… нет, пролетела – уж не догнать. Да и при чем туттуфли, при чем тут Глэдис? Она – служанка, вот и служила той, которая, так илииначе, скоро станет леди Маккол, а значит, весь замок будет ей принадлежать.

Получается, Джессика тогда говорила о себе: о том, что надополюбить Маккол-кастл превыше всего и ради обладания им смирить свое сердце,затворить его для любви и счастья. Лишь бы стать леди Маккол! О нет, она нелюбит Десмонда. Те слова о любви, которые так ранили Марину, были неискренни.Но не зря они показались Марине так чудовищно схожими с ее собственными:расчетливый, ледяной ум Джессики очень точно представил себе, что может сказатьсвоему возлюбленному Марина, – и облек ее чувства в оболочку слов. Ну,тогда получается, что Джессика успела очень хорошо узнать Марину. А может быть,все дело в том, что они чем-то внутренне близки – недаром их так тянуло друг кдругу, недаром между ними зародилось нечто напоминающее дружбу… если и эта«дружба» не была так же подстроена Джессикой, как ее «любовь» к Десмонду.

Вот именно, какая там любовь? Oна уже любила однажды – ипотеряла этого человека. Десмонд в ее глазах лишь бледное подобие Алистера.Зачем ей любить Десмонда? Этот племенной жеребец Хьюго в любую минуту готовудовлетворить ее пыл… похоже, под ледяной оболочкой мисс Ричардсон скрываетсявесьма страстная натура. Вон как она била ногами и визжала – ну какая там леди,просто девка, нашедшая мужика по себе. Так же вот и Агнесс вопила и кричала,когда ее обрабатывал Хьюго. Интересно бы знать, давно ли Джессика спит с Хьюго?

Агнесс… Марина зажмурилась, вспоминая. Почему вдруг пришлана ум Агнесс? Не только же из-за той сцены в конюшне? Агнесс что-то сказалатогда… среди всех ее злобных, отвратительно грубых слов было что-то… Да, онатвердила: «Простите, миледи!» И потом: «Я думала, что это… леди Урсула».

Черта с два! Она думала, что это леди Джессика, вот что онадумала! И смертельно испугалась, что ее шашни с Хьюго станут известны этойдаме, которая, судя по всему, накрепко держала дом в своей изящной железнойручке… с бриллиантовым кольцом на пальце. И скоро Десмонд окажется стиснутымсмертельной же хваткой!

Этого нельзя допустить. Десмонд должен узнать…

Марина вдруг поняла, что не бежит, а плетется, мотаясь потропинке, как пьяница. Она оглянулась. Господи, да павильон же еще совсемрядом, она и десяти шагов от него не сделала! Рванулась вперед, заставляязакоченевшие ноги двигаться, и со всего маху ударилась обо что-то всем телом.Наверное, об дерево.

Марина со стоном сползла по стволу, понимая, что, еслиупадет, уже не встанет, но в эту минуту «дерево» вдруг подхватило ее своими«ветками» и голосом, подобным шуму ледяного январского ветра в вершинах елей,произнесло:

– Крепко же он вас отделал, сударыня! Вижу, еле тащитесь!

Десмонд!

Повиснув в его руках, Марина, не веря глазам, смотрела влицо, казавшееся при свете звезд бледным пятном. Впрочем, даже и в кромешнойтьме, даже и с завязанными глазами она различила бы выражение жгучего презренияна этом лице.

– Десмонд… – слабо выдохнула она. – Ты здесь!

– Я вернулся, – сказал он. – Почему-то, когда япришел к себе, мне показалось, будто все это было лишь страшным видением. Яподумал, что стал жертвой какого-то наваждения, что этого не могло быть и небыло!

– Не было… – шевельнула губами Марина, но едва ли Десмондуслышал хоть звук – она и сама-то себя не слышала.

– Я испытал неодолимое желание вернуться и убедитьсясобственными глазами, что павильон пуст, там не горят свечи, не сверкаетсеребро, не розовеет постель. Может быть, я даже верил, что и павильона-то нетна месте! Но он здесь… я видел его, и я видел вас выходящей из дверей.

Он видел! Что он подумал, что он еще подумал о ней! Ужаспомог Марине одолеть немоту и отчаянно исторгнуть из себя:

– Я тоже только что вернулась! Я увидела Хьюго с другойженщиной!

– С другой? – ухмыльнулся Десмонд. – Что, тебя емубыло мало и он быстренько подмял под себя другую? И откуда он ее взял, позвольспросить? Из-под кровати вытащил? Может быть, там еще и третья лежит, дожидаясьсвоей очереди?

– Да нет же! – хрипло выкрикнула Марина. – Все нетак! Я убежала сразу вслед за тобой! Но потом… потом к нему пришла Джессика!

Все вдруг затряслось, заходило вокруг ходуном, деревья, лицоДесмонда, небо, и Марина не сразу сообразила, что это он ее трясет. Трясетнемилосердно, яростно.

– Замолчи! – прошипел он. – Не смей впутывать сюдаеще и Джессику! Ты клевещешь на нее!

– Клевещу? – Марина нашла силы почти закричать: – Яклевещу на Джессику? А вспомни, от кого ты получил письмо? Кто тебе обещалчто-то показать, открыть глаза? Она и меня заманила сюда, она сговорилась сХьюго…