Может, напрасно она это задумала, может, стоит обратиться вагентство… Но несмотря на все сомнения, что-то подсказывало Хироко, что онапоступает правильно.

Хироко набрала номер, и на другом конце линии тотчас поднялитрубку. Она не стала называться по имени, просто представилась «подругой изколледжа».

— Слушаю, — отозвался приятный голос.

— Энн? — спросила Хироко, сжимая трубку дрожащейрукой и стараясь говорить отчетливо. Она прижала к себе Тойо. Малышу уженаскучило стоять, он вертелся. Ему не было и двух лет, он не понимал, кудаделись остальные. Для него случившееся было лишь непонятным приключением. Онвсе время повторял имя Тами, и Хироко объясняла ему, что Тами уехала на поезде,но Тойо не понимал, что такое поезд.

— Да, это Энн, — послышался сдержанный ответ. ЭннСпенсер не утратила аристократических манер. На следующий день она возвращаласьв колледж после рождественских каникул. В июне она должна была получить диплом,а для Хироко колледж стал лишь отдаленным воспоминанием. — Кто говорит?

— Хироко, — просто отозвалась она. — ХирокоТакасимая. — Из колледжа, из Танфорана, с озера Тьюл… может, Энн забылаее, но почему-то Хироко сомневалась в этом.

После паузы послышалось приглушенное восклицание.

— Ваша корзина помогла нам продержаться несколькодней, — печально добавила Хироко.

— Где ты? — мягко спросила Энн, не в силахпризнаться, что она рада или удивлена звонку.

— Вчера нас отпустили из лагеря. Мои родственникиуехали в Нью-Джерси.

— А ты, Хироко? — расспрашивала Энн. Они когда-тобыли всего лишь соседками по комнате, но не подругами.

Однако дважды Энн извинялась перед Хироко. — Гдеты? — снова спросила она.

— Здесь, в Сан-Франциско. — Хироко смутилась, новзгляд на Тойо придал ей смелости. — Мне нужна работа. — Ее голоспрозвучал так умоляюще, что она уже пожалела о своей просьбе и звонке. Однакобыло поздно. — Я только хотела узнать, не знаете ли вы… или ваши родители,или друзья… может быть, кому-нибудь нужна прислуга для уборки в доме… для любойработы… Два года я проработала в лазарете. Могу ухаживать за детьми истариками…

— Ты знаешь мой адрес? — решительно перебила Энн,и Хироко кивнула.

— Да, он есть в телефонном справочнике.

— Приезжай ко мне прямо сейчас. Возьми такси, язаплачу. — Энн не знала, есть ли у Хироко приличная одежда, голодна ли онаи есть ли у нее деньги.

Хироко вышла из будки и остановила такси, но заплатила самаи с удивлением увидела, что Энн ждет ее у дома. Но Энн была еще большеизумлена, заметив Тойо.

— Это твой ребенок? — еле выговорила она, и Хирокос улыбкой кивнула. В то время как Энн играла в теннис, учила французский,отдыхала на озере Тахо, Хироко растила сына.

— Да, мой, — гордо глядя на сына, ответилаона. — Его зовут Тойо.

Энн не стала спрашивать, как фамилия ребенка или вышла лиХироко замуж. Глядя на нее, Энн подозревала, что лучше об этом не заикаться.Платье Хироко оказалось не только безобразным и мешковатым, но и старым, изгрубой ткани.

— Я говорила с мамой, — объяснила Энн, стоя натротуаре у дома. — Она даст тебе работу, но, боюсь, не самую легкую. Намнужна помощница на кухне. — Снова взглянув на Тойо, Энн поняла, чтоприсутствие ребенка ничего не меняет. — Ты можешь брать ребенка с собой,когда будешь работать на кухне, — добавила она, открывая дверь. Уже в домеЭнн спросила, не голодна ли Хироко, но та ответила, что они успелипозавтракать.

Энн провела Хироко в отведенную ей комнату. Комната быламаленькой, опрятной, без каких-либо украшений, но гораздо удобней, чем жилье, вкотором Хироко провела почти три года. Она была благодарна за работу, а когдаузнала, что у нее будет своя комната, не удержалась, чтобы не сказать:

— Не знаю, как мне благодарить вас, Энн. Вы совсем необязаны помогать мне.

— По-моему, то, что случилось с тобой, было ошибкой.

Лучше бы они отослали вас домой. Ну, ты по крайней мереяпонка, а другим, американцам, в лагере было не место — как и тебе. Какой вредты могла причинить? Ты ведь не шпионка.

Няня самой Энн, японка, умерла год назад в Манзанаре, вовремя экстренной операции. Энн вспоминала о ней как о любимой родственнице и немогла простить себя за то, что отпустила ее в лагерь. С Хироко она словностаралась загладить вину.

Она объяснила, что Хироко придется переодеться в черноеплатье с белым кружевным передником и наколкой, воротничком и манжетами, вчерные туфли и чулки.

— Но что же ты будешь делать дальше? — вдругспросила Энн. Она не представляла себе, каким станет будущее Хироко. Война ещепродолжалась, ее родственники уехали, а вернуться в Японию она по-прежнему немогла.

— Я бы хотела остаться здесь, с вами, если можно, покане смогу уехать домой. Мой брат погиб, и я должна позаботиться ородителях. — Хироко не сказала, что ее дядя и двоюродный брат тоже умерли,а от Питера до сих пор не было никаких вестей. Энн взглянула на Тойо.

— Его отец вернется? — осторожно спросила она, неуверенная, замужем ли Хироко. Очевидно, отцом ребенка был американец. Хироковзглянула на нее умоляющими глазами, прося еще об одном одолжении.

— Мне необходимо узнать, что с ним случилось, —письма не приходили с августа. Он в армии, во Франции. Но как только они вошлив Париж, он перестал писать. Если бы кто-нибудь… из ваших знакомых выяснил,известно ли о нем…

Энн поняла и кивнула:

— Я попрошу отца.

Энн и Хироко долго стояли, глядя друг на друга, —странный момент для двух женщин, которые никогда не были подругами, и тем неменее одна из них сделала для другой все возможное, на что Хироко не смела даженадеяться.

Несколько минут спустя Хироко с Тойо поехала на машине вгостиницу за своими вещами и тут же вернулась. Спенсеры жили в просторном,внушительном кирпичном доме, одном из самых огромных на центральной улице.Хироко с сыном поспешила к себе в комнату. Она переоделась и, держа Тойо заруку, отправилась на кухню. Слуги были добры к ней, объяснили, в чем состоят ееобязанности, а две горничные пообещали помочь с Тойо. Кухарка сразу полюбиламалыша и дала ему тарелку супа, а потом — шоколадный эклер, который привел Тойов восторг. Тойо, крупный при рождении, рос худеньким и бледным — еды в лагерепостоянно не хватало, и теперь Хироко с радостью смотрела, как он ест.

Днем Энн познакомила Хироко со своей матерью — красивей,сдержанной женщиной. Ее элегантный серый шерстяной костюм украшало ожерелье изкрупных жемчужин. На вид ей было около пятидесяти лет, Энн была младшей из трехдочерей и сына. Миссис Спенсер не отличалась приветливостью, но обращалась сХироко безупречно вежливо. Маргарет Спенсер знала, что пришлось пережитьХироко, слышала о Тойо и сочувствовала им обоим.