Мархалева озорно на меня взглянула и сказала:

— Так вот, Роберт, я переживаю летнюю форму надежды, самуюлюбопытную. Пока еще я пытаюсь понять, что за фрукт, этот мужчина. Способен лион сам узнать чего хочет или я должна ему объяснить и так далее и томуподобное.

Я вспомнил как метался от Светланы к Марии, от Марии кАделине, как не мог разобраться в своих чувствах, желаниях и потребностях…Вспомнил и подумал:

“Да-аа, здесь есть что изучать”.

— Софья Адамовна, — со всей серьезностью сказал я, —надеюсь, результатами вы со мною поделитесь.

— Непременно, — с оптимизмом воскликнула она и с пессимизмомдобавила: — Если они будут.

* * *

Наша дружба продолжалась до тех пор, пока я не покинулМоскву. О том, как я в действительности отношусь к Мархалевой, можно сказать,узнал совсем случайно: когда уехал в Париж на конференцию. Там я вдругобнаружил, что скучаю без нее. Все ее глупости, которые так меня раздражали,сразу показались милыми и забавными. Думаете я бросился ей звонить и объяснятсяв любви?

Вовсе нет. Мой богатый жизненный опыт говорил: Роберт, всеженщины чудовища — вспомни Марию. Все женщины предательницы — вспомни Светлану.Они перебежчицы — вспомни Кристину.

Ты не такой, Роберт, ты хранишь верность своей девчонке.Только ее любишь ты, свою девчонку с разбитыми коленками. И когда-нибудь ты еенайдешь. Сказав себе это, я решил, что нам с Мархалевой не стоит большевстречаться. Я знал на что иду. Да, какое-то время будет мучительно, но потомвсе забудется и наступит облегчение.

Назло Мархалевой (пусть она об этом никогда и не узнает) ястал чаще думать о своей бесшабашной озорной девчонке. Я представлял какая онатеперь, чем занимается, так ли разбиты ее коленки?

Вернувшись домой, я почти не вспоминал про Мархалеву.Похоже, она тоже забыла меня.

И вот…

Однажды поздним вечером я сидел в своем кабинете и увлеченноработал. Вдруг раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и услышалкатегоричное:

— Роберт, срочно выйдите на балкон.

Это была Мархалева.

Сломя голову я помчался в спальню, ведь балкон у меня толькотам. Глянул вниз и ничего не увидел. Шел дождь, луну затянуло тучами, фонарь негорел; я хотел вернуться в квартиру, но услышал ее голос.

— Роберт! Черт возьми! Спуститесь ко мне! Я свалилась втраншею!

— Катастрофа!

Я схватился за голову:

— Как же это случилось? Софья Адамовна, вы же знали, чтоздесь все разрыли, под моим домом.

— Знала, но столько времени прошло, могли бы уже и закопатьэту чертову яму.

— Меня поражает ваша наивность, Софья Адамовна, в нашейстране…

— Роберт! — взвизгнула она. — Вы стоите на сухом балконе, ая мокну в грязи под дождем. Давайте отложим политическую лекцию до лучшихвремен.

— Давайте, — согласился я и поспешил вниз.

Найти ее было легко, она, не стесняясь ругалась. Посколькуфонарь не горел, я остановился, вглядываясь в темноту.

— Роберт, почему вы стоите? — нетерпеливо спросила она. —Давайте мне свою руку!

— Я не вижу вашей руки.

— Да вот она, вот! Ловите! Ловите!

Я поймал, рука была мокрая и холодная.

— Вы замерзли, — сострадая, воскликнул я.

— Да, Роберт, по вашей вине, тяните меня, скорей тяните!

Я осторожно потянул ее на себя, земля от дождя раскисла,подо мной все пришло в движение, все поползло, я не устоял и… угодил в траншею.

— Так я и знала! — победоносно воскликнула Мархалева. —Роберт, порой вы душка, но чаще наоборот. Ни о чем вас нельзя попросить.

Я разозлился:

— Ну, Софья Адамовна!

Ничего хорошего ей сказать я не собирался, но к счастьюзазвонил ее мобильный.

— Видите, как я занята, — сказала Мархалева, доставая изкармана трубку.

— Я тоже не гуляю, — буркнул я.

Едва она закончила разговор, как зазвонил мой мобильный.

— Видите, как я занят, — торжествуя, сообщил я.

— Я тоже не гуляю, — парировала Мархалева.

Я плюнул и полез в карман куртки. В этот самый момент из-затуч показалась луна. Луна осветило лицо Мархалевой, и случилось чудо. В еемокром, залепленном волосами лице я узнал свою девчонку. Да-да, это была она.Вот я дурак! Это же сразу было очевидно!

— Софья Адамовна, — спросил я, — у вас бывают ссадины наколенках?

— Постоянно, — ответила она. — А уж сегодня их сколькохотите. Вам показать?

— Как же я их увижу? — удивился я, имея ввиду потемки.

Но она по-своему поняла:

— Действительно, вы же слепой. Совсем как тот мальчишка,который в юности таскался за мной. Проходу мне не давал, очкарик. Стоял подокнами, прятался за деревьями, подсматривал, следил, но так ни разу и неподошел ко мне. Трус подлый. Испортил мне всю жизнь. Даже имени его не знаю, аведь могла бы быть счастлива с ним до сих пор.

Все было именно так, я действительно в детстве носил очки ине смог набраться смелости к ней подойти. Даже имени ее не знал, толькопрозвище.

— Ципа! Родная! Неужели это ты?!

Мархалева удивилась:

— Ципа? Откуда вы знаете мое школьное прозвище?

Я не стал отвечать, телефон надрывался. Это была мать.

— Роби, — категорически заявила она, — если ты и на этот разменя обманешь, не знаю что с тобой сделаю. Больше откладывать встречи я немогу. Как хочешь, но Жанна назначила ваше свидание на завтрашний день.

— Хорошо, — ответил я, чтобы поскорей прекратить разговор. —На завтра так на завтра.

Не успел я спрятать телефон в карман куртки, как раздалсяновый звонок.

— Это мой, — сказала Мархалева и поспешно прижала трубку куху: — Ну не знаю, Жанна, скоро уже год как ты морочишь мне голову… Завтра?Ладно, согласна, так и быть: завтра так завтра. Отбуду наказание.

Она посмотрела на меня и пояснила:

— Это Жанна звонила, моя старая знакомая. Хочет свести меняс каким-то дундуком. Знаете, с тех пор, как я развелась с мужем, мне не даютпокоя. Всем хочется сделать меня несчастной, то есть выдать замуж.

И тут меня осенило: вот какую невесту подыскала мне мать. Неуспел я сказать и слова, как снова зазвонил телефон.