Они шли цепочкой, замыкал шествие Малькевич. Немец стоял на краю болота и нерешительно переступал с ноги на ногу. Коровенко оглянулся и злорадно сказал:

– Сейчас стреканет, гад! Ножки боится промочить!

– Тем лучше! – заключил Саблин.

Болотная жижа обдавала их черными сочными кляксами. Вода доходила до пояса. Одежда отяжелела, и Малькевич стал отставать.

– Ребята, я не вытяну… – пожаловался он негромко.

Саблин оглянулся и то, что он увидел, заставило его усмехнуться. Немец торопливо и неуклюже, высоко поднимая ноги, пытался бежать, чтобы догнать группу.

– Вон… спешит, чтобы не соскучились, – прокомментировал Филипп. – Боится один. Может, надо его развязать? – неуверенно предложил он.

– Самим есть нечего, а тут еще этот Гитлер! – разозлился Андрей. – Мы не обязаны его снабжать, – не к месту высказался Коровенко.

До островка оставалось совсем близко, и вдруг там, среди деревьев, что-то ухнуло. Саблин остановился, встали Малькевич и Коровенко. В наступившей тишине было отчетливо слышно, как хлюпает грязь под ногами немца.

– Что бы это могло быть? – тихо и тревожно спросил Алексей.

– Наверно, зверь укрылся от войны, – предположил Коровенко.

– Пошли! – решительно сказал Саблин. – Нам зверь сейчас приятнее. Да и деваться нам отсюда уже некуда. Если там немцы, то нам конец, они видят нас, – он побрел дальше, скрывая тревогу и вглядываясь в таинственный лесок, скрывавший в себе спасение, отдых или смерть. Немец, ничего не подозревая, спешил догнать русских солдат и с громким чавканием выдергивал из болота сапоги. Вдруг Саблин провалился по пояс, но продолжал брести. Коровенко шел следом.

– Ну и воняет! – не выдержал он. – Не хватает захлебнуться в этом дерьме.

– Это сероводород, – проговорил Малькевич.

– Скорее бы выбраться из этого сероводорода.

Стало мельче, и Саблин почувствовал под ногами более твердую почву. Сейчас он еще с большей тревогой вглядывался в зеленый кустарник. Филипп взял из рук Коровенко пистолет и, нагнув голову как перед броском, пошел к берегу. Там все было спокойно, он выбрался из болота и обессиленно упал на траву. О плечо гимнастерки вытер ствол пистолета, заляпанный грязью, и глядел, как выходили на берег Малькевич и Коровенко. Они молча повалились на землю рядом с ним. Саблин смотрел на приближающегося немца и не мог понять, что же все-таки толкало к ним этого враждебного им человека, хотя он имел возможность бежать от них и присоединиться к тем, кто ехал в грузовиках. Идти ему было очень трудно, мешали связанные за спиной руки и кляп, забитый в рот. Но он шел с завидным упорством, поражая и удивляя беглецов.

– Мы когда-нибудь от него избавимся? – в сердцах начал Андрей. – Я уже ненавижу эту конопатую рожу!

Немец приблизился к берегу, он видел, что за ним наблюдают, и заспешил, неуклюже двигаясь.

– Филя, ты сейчас его допроси, – начал было Коровенко, но в эту секунду немец вдруг провалился в болото по грудь. Все трое неожиданно для себя вскочили на ноги. Болото быстро засасывало немца все больше и больше, жижа доходила ему уже до плеч.

– Так-то оно лучше! – испуганным голосом произнес Андрей.

Немец наконец понял, что с ним произошло, он стал отчаянно дергаться и глухо мычал. Его глаза, налитые слезами и расширенные ужасом, говорили сами за себя. Малькевич, охваченный страхом и кольнувшей в сердце жалостью, стоял как вкопанный, будто парализованный словами Коровенко: «Так-то оно лучше».

А Коровенко придвинулся вплотную к Саблину, и оба как-то неуверенно, будто под гипнозом, пятились к кустарнику, не в силах оторвать взгляда от обезображенного кляпом и ужасом лица тонувшего немца. И хотя до них долетало едва слышное глухое мычание, оно в их уши врезалось нечеловеческим предсмертным воплем. И вдруг Саблин словно вышел из-под воздействия невидимого гипнотизера. Он сунул Коровенко пистолет, выхватил у него из-за пояса нож и бросился в болото. Отчаянными прыжками он почти добрался до немца, но, опасаясь провалиться в трясину, остановился в метре от него, дотянулся до головы немца и выхватил из его рта кляп. Немец не закричал, он страшно завыл, как раненый зверь. Филипп ухватил его за ворот мундира и потащил на себя. Ему удалось немного вытащить немца и он пытался дотянуться до его рук, чтобы перерезать на них пояс. И вдруг из-под его ног ушла твердая почва, Саблин стал погружаться в болото, нож выскользнул из его руки.

– Ребята! – в отчаянии закричал он. – Я провалился!

С Малькевича и Коровенко мгновенно слетело оцепенение, они бросились на помощь Саблину.

– Филя, держись! Филя, держись! – причитал Андрей. – Леха, давай ремень!

Он подхватил на лету пояс, который ему бросил Малькевич, одним молниеносным движением связал два ремня и, продолжая причитать «Филя, держись! Филя, я сейчас!», стал бросать конец ремня Саблину. С третьей попытки Филипп ухватил ремень свободной рукой, другой продолжал удерживать тонущего немца.

– Леха! Палку давай! – заорал Коровенко и, напрягаясь из последних сил, потянул Саблина, сам все глубже втискиваясь в болотную жижу. – Брось ты эту гниду. Я не вытащу вас обоих. Леха, чертова селедка, помоги! Едрена-Матрена!

– Тихо, Андрюша! Не суетись, тащи! – скомандовал Филипп.

Разбрызгивая во все стороны грязь, подбежал Малькевич с длинной осиной в руках. Он протянул один конец Саблину, и тот ухватился за него рукой.

– Ребята, спокойно, держитесь подальше друг от друга.

Коровенко вцепился в палку обеими руками. Все четверо стали медленно выбираться из трясины. Саблин крепко держал немца за ворот мундира и приговаривал по-немецки:

– Ничего, немец, теперь выберемся. Мы еще поживем! Сейчас будем на берегу. – Филипп так и не отпустил ворот немецкого мундира, пока пленный не оказался на суше. Неожиданно Филипп увидел рукоятку ножа, торчащую из дырки его брюк, и весело рассмеялся. Он выдернул нож и с маху воткнул его в землю.

Усталые и ослабевшие от пережитого крайнего волнения, они повалились на пожелтевшую под солнцем траву.

– Господи! За что ты посылаешь нам эти тяжкие испытания! – воскликнул Андрей.

– Заткнись! – прикрикнул на него Малькевич.

Коровенко приподнялся на локтях, оглядел всех по очереди и вдруг пристально уставился на немца, который стоял на коленях со связанными сзади руками. Он глядел на Андрея с какой-то полувиноватой, полузаискивающей улыбкой, еще не веря, что остался жив благодаря этим русским солдатам.

– Ты, ты во всем виноват! – со злостью захрипел Андрей. – Мы тебя звали сюда? Ты сам пришел, потому что твой вонючий фюрер так пожелал! Тебя надо раздавить! – Коровенко уже не соображал, что делает, он подскочил к немцу, плюнул ему в лицо, вцепился в ворот мундира. Пленный встал на ноги и оказался на целую голову выше Андрея, который задирал голову и орал:

– Ты нас загнал