– Скажи.

– Ягеллоны тоже поднимаются. Королевичу Владиславу пятьгодочков. Анусе, моей самой младшей, тоже пять.

– Шутки шутить вздумал, – нахмурил бровиепископ, – или спятил. С чем ты вздумал пястовскую кровь мешать?

– Я вздумал пястовскую кровь на польский тронвернуть, – выпрямился Кантнер. – На Вавель! А тебя ненавистьослепляет. Ты изменений не замечаешь. Gott im Himmel![166]Разве ты не видишь, что мир изменился? Речь идет о будущем Силезии. Гуситыстали силой, сами мы им не противостоим! Нужна помощь. Настоящая. Сильная. А мычто делаем? Стшелинский союз, Бишофвердский договор, съезд в Свиднице, твоюмать, зря время тратим. Шесть Городов, саксонский курфюрст, Мейсен – какие изних союзники? Из них каждый себе на уме, потому что у всех одинаково порткитрясутся перед гуситами. Если чехи двинут на нас, лужичане и саксонцы в замкахпопрячутся, и носа не покажут. Нам на помощь не придут. А мы – им, если бы чехипо нам ударили…

– К чему ты клонишь, брат? Вижу ведь, что клонишь.

– Прими… – Кантнер запнулся. – Прими посла.Поступай, как знаешь, ты в Силезии наместник. Но прими. Выслушай.

– Бранденбург? – криво ухмыльнулся еписком. –Или поляки?

– Посланник Збышка Олесницкого, епископа краковского.Встретились по дороге. Поговорили… О том, о сём…

– Ну да. Кто такой?

– Анджей из Бнина.

– Не знаю, – сказал епископ. – Но пока делодо аудиенции дойдет, ручаюсь, буду знать о нем всё.

Анджею из Бнина не было еще тридцати лет, он был видныммужчиной, черноволосым и смуглым. Магистр Краковской Академии, королевскийсекретарь, победзиский пресвитер, ленчинский и познаньский каноник – он делал вПольше стремительную карьеру в духовной иерархии. Амбициозный, даже чуть сверхмеры, он метил в епископы, не ниже.[167] По слухам,пользовался большим доверием Олесницкого. А это удавалось не каждому.

– Збигнев Олесницкий, епископ краковский, –продолжал он спокойно, – это самый усердный candor fidei catholicae,наиболее ожесточенный perseguens вероотступничества и еретичества. Negotiumfidei, борьба за веру – это для для краковского епископа самое важное дело.Епископ считает, что борьба с ересью так же важна, если не более важна, как ибитва с язычниками за святой Sepulchrum. Епископ понимает, что такое Cruxcismarina, крестовый поход по эту сторону моря. В частности потому, что этонаша общая сторона моря. Епископ просил вам сказать вот что: мы с вами по однуи ту же сторону моря. Краков или Вроцлав, мы на одной стороне, на одном берегу.А перед нами поднимается волна ереси, готовая залить и затопить этот берег.

– Для меня не новость, – кивнул головой Конрад,епископ Вроцлава, – что Збышко Олесницкий видит и понимает угрозу ереси.

Это не ново и совсем не удивительно. Збышко в кардиналыготовится, а как же будущему кардиналу закрывать глаза на ересь? Как же емуеретикам спуску давать? Как же не понимать, что то, что творится в Чехии, длянас в тысячу раз важнее, чем Заморье,[168] Иерусалим, ГробГосподень и другие выдумки? Это верно, что гуситская зараза не за морем, аздесь, у нас. Верно и то, что спасти нас может только Crux cismarina. Поэтому яспрашиваю: где польские хоругви, идущие на Чехию крестовым походом? Почему досих пор их не видно? Неужели так трудно краковскому епископу намылить дерзкиешеи шафранцам и другим гуситским приспешникам? Так уж трудно, наконец, намылитьшею дряхлеющему Ягелле?

– Это ваши слова, достойный епископ? – чуть поднялброви Анджей из Бнина. – Потому что мне кажется, будто я слышу вашегокороля Сигизмунда Люксембургского. Он в ту же дудку дует. Почему поляки недвинут на Чехию, где польская вера, где польские хоругви, ля-ля-ля. Гдепольские хоругви, спрашиваете? Стерегут границы Великопольши, Куяв, Добжинскойземли. От крестоносцев, которые только и ждут, что польское войско пойдет наЧехию, чтобы накинуться на Польшу с огнем и мечом. С благословения вашегоЛюксембуржца. Збышко Олесницкий, епископ краковский – добрый католик и врагереси. Но прежде всего он поляк.

– Мои предки, – надул щеки Конрад, – ПястКолесник и Репиха. Прадед – Храбрый. Деды – Кривоустый, Плутоногий, Бородатый.Но отцы мои, когда пришло время подумать о будущем, знали, что выбрать. Онивыбрали Священную Римскую Империю Немецкого Народа. Выбрали Европу. Выбралиразвитие и прогресс. Збышко Олесницкий считает себя поляком, а прислуживаетЯгелле. Неофиту, скрытому язычнику, отец которого приносил литовским дьяволамчеловеческие жертвы. Как поляк Збышко должен понимать, что будущее Польши – неЛитва, не Русь, не дикий восток, но Европа. Священная Римская Империя НемецкогоНарода. Передайте Збышку мои слова, пан Бниньский.

– Передам. Но сомневаюсь, чтобы он слушал. Епископкраковский несколько иначе понимает польскость. Немного иначе он видит немцев иих империю. Он позволяет себе, извините за смелые слова, сильно сомневаться вискренности немецких намерений. И имеет для этого основания.

– Так чего же, – епископ поднялся в кресле, –Збышко от меня хочет? А? Какого черта он прислал тебя, пан Лодзя. Ищет помощи?Нуждается в союзнике? Против Витольда, мечтающего о короне? А может, противСвидригайлы, который всё выше поднимает голову?

– А разве, – улыбнулся Анджей из Бнина, –союз является уж настолько плохой вещью, чтобы говорить о нем с такимехидством? Особенно здесь, в Силезии? Разве не пригодился бы вам союз год тому,в 1428, когда чехи превращали Силезию в пепел? Разве не пригодилась бы вамвооруженная помощь? Не считаете ли вы, что она может пригодиться, когданахлынет на вас следующий гуситский рейд? А ведь нахлынет, не сегодня, такзавтра. Чехи придут. Дожгут то, чего еще не сожгли, разграбят то, чего еще неразграбили. Кто станет против них? Один силезский князь убит, остальныеперепуганы. Рыцарство деморализовано. Союзники разбежались, на наемников нехватает денег. Люксембуржец на выручку не придет. Подумайте, епископ Конрад,наместник Силезии: не пригодилась ли бы в трудную минуту помощь? Помощь, тоесть… Интервенция?

Вроцлавский епископ долго молчал.

– Я понял, – наконец сказал он протяжно. –Дошло до меня, о чем вы речь ведете. Разгадана головоломка. Интервенция.Польское войско в Силезии. Крестовый поход на Чехию – нет. Ну, а на Силезию –пожалуйста. Не дождетесь. Передайте это Збышку, пан Бниньский. Не дождетесь.