Ладони мертвеца вошли в настоящий раж, дергаясь на гвоздях ибарабаня по столу. Обугленные губы мертвой головы задвигались. Но вместоожидаемых слов из них вдруг вырвалось синее пламя, язык огня поджег и мгновеннопревратил клочок серого шарфика в щепотку серого пепла. Всё на столе застыло,как натюрморт мясника.

– Что ты на это скажешь, сынок?

– Контрмагия.

– Притом очень сильная, – подтвердилаКундри. – Кто-то мешает. Кто-то не хочет, чтобы мы выследили этуАпольдовну, или как ее там. Магия не типична, носит след астральный, сидерический.[176] Не каждый способен применить сидерический элемент… Почемуты скрежещешь зубами, можно узнать? Ага… Понимаю. Я вспомнила. Тот товарищРейневана, великан с лицом придурка. Тот, который под Тросками вынудил тебя кбегству. Второе пятно на чести. Ты утверждал…

– Что это астрал, – холодно закончилСтенолаз. – Потому что это астрал. Пришелец из астральной плоскости.Контрмагия, которая нам мешает, может быть его делом. Под Тросками я видел егоауру. Никогда в жизни я не видел подобной.

– Нет двух одинаковых аур. Также не найдется двух парглаз, которые идентично видят одну и ту же ауру. Это называется оптика. Ты нечитал Вайтлона?

– Дело, – пожал плечами Стенолаз, – не вцвете, величине или интенсивности ауры, которые действительно являютсяизменяемыми и зависят от глаз наблюдателя. Дело в том, что всё, абсолютно всёна свете имеет три ауры. Живое либо мертвое, естественное либосверхъестественное, происходящее с этого света либо с потустороннего, –всё, абсолютно всё имеет три ауры. Две, обычно желтая и красная, почтиприлегают к объекту. Третья пульсирует многими цветами и отдалена от объекта,создает вокруг него сферу.

– Это школьные знания.

– Тип, которого я видел под Тросками, имел две ауры.Одна лучистозолотая, прилегала к нему так, что он выглядел, как вылитая иззолота статуя. Вторая… потому что были лишь две… не была аурой в строгомзначении этого слова. Светлоголубое свечение… Находилось… За спиной. Позади.Как развевающийся плащ, как шлейф… Или…

– Или крылья? – прыснула нойфра. – А мандорлы[177] не было? Или ореола. Нимба над головой? Не сопровождалосьли явление вечным светом, lux perpetua? Потому что в таком случае это мог быбыть архангел, хоть бы Гавриил. Нет, Гавриил, помню, был худощав, скореемаленький и красивый, а у того из-под Троск была, как ты утверждаешь, рожакретина и телосложение гиганта. Хм, может, тогда это был святой Лаврентий? Тотбыл похож на вола, как строением, так и смекалкой. Запекли его на железнойрешетке, на углях, super carbones vivos.[178] Помню, пекли,пекли, ан всё кровяным оставался. Истратили кучу carbones, пока он испекся.

– Кундри, – проворчал Стенолаз, – я знаю, чтоты одинока и тебе не с кем поболтать. Но оставь себе анекдоты. Я не хочуанекдотов. Я хочу конкретики.

Кундри ощетинила спинные шипы.

– А совет, – зашипела она, – ты посчитаешь зачто-то конкретное? Потому что совет у меня для тебя есть, само собой. С этимпридурковатым великаном будь осторожен. Я сомневаюсь, чтобы он действительнобыл астральным существом, сидерической тварью, случаев визитов из сидерическойплоскости не отмечалось уже десятилетиями. Но блуждают по этому свету ещедругие, имеющие ауру, похожую на ту, которую ты описал, и умеющие пользоватьсязвездным элементом. Также извечные, как и мы, Longaevi. Также опасны, как и Nefandi.Ваша Книга называет их Сторожами, но у них нет названия. Их немного осталось. Новсё еще есть. И задираться с ними опасно.

Стенолаз не прокомментировал. Только прищурил глаза, ненастолько быстро, чтобы нойфра не смогла заметить их блеска.

– Заскочи послезавтра, – вздохнула она. –Принеси aurum. Попробуем новые заклятия. Раздобудь свежую голову, потому чтоэта уже немного воняет.

– Я пришлю с aurum прислужника, – ответил онсухо. – Можешь взять его голову. Она меня больше не интересует.

Пасхальное богослужение закончилось. Прелаты и монахишагали, одетые в белые одеяния, серединою нефа. Пение создвало эхо под сводомсобора.

Christus resurgens ex mortuis,

iam non moritur:

mors illi ultra non dominabitur,

Quod enim mortuus est peccato,

Mortuus est semel:

Quod autem vivit, vivit Deo.

Alleluia![179]

На Тумском острове собрался едва ли не весь Вроцлав. Наплощадях перед собором и обеими колегиатами толкучка была неимоверная, толпанапирала на алебардников, которые делали проход для идущих в процессииепископа, прелатов, монахов и клириков. Процессия шла от кафедрального собора кСвятому Эгидию, оттуда к Святому Кресту, на очередное богослужение.

Surrexit Dominus de sepulcro

qui pro nobis pependit in lingo

Alleluia!

Женщина в капюшоне, пахнущая розмарином, схватила Крейцариказа рукав, потянула его под стену, за подпору около крестильной часовни.

– Чего ты хочешь? – проворчала она. – Что утебя такое неотложно важное? А же говорила, чтобы ты не встречался со мнойсредь бела дня. А тем более такого дня.

Крейцарик осмотрелся, вытер со лба пот, облизал губы.Женщина внимательно за ним наблюдала. Шпик откашлялся, открыл рот, снова егозакрыл. И вдруг побледнел.

– Ага, – мгновенно догадалась женщина. –Епископ всё-таки заплатил больше?

Шпик попятился, вздрогнул, наткнувшись спиной на твердуюопору стены, трясущейся рукой попытался нарисовать в воздухе магический знак.Женщина подскочила, ударила его, коротко, без размаха. Коленом приперла кстене.

– Хороший еврей не предает, – прошипела она. –Ты плохой еврей, Крейцарик.

Блеснул нож, шпик поперхнулся и обеими руками схватился загороло, между пальцами запульсировала кровь. Женщина набросила ему плащ наголову, повалила на землю, а сама бросилась в толпу.

– Лови! – крикнул своим агентам Кучера фонГунт. – Лооовиии!

В толпе забурлило.

Advenisti desiderabilis,

quem expectabamus in tenebris…