Анджей из Бнина молчал, не опуская взгляда. Конрад также неопускал взгляд.

– Польские фантазии, – сказал он наконец. –Польские фантазии о Силезии. Прогуситы, антигуситы, католики, православные, всевам Силезия снова польской грезится. Всё бы Силезию к Польской Коронеприсоединяли. Не поймете, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Вы самилишились Силезии, не будет уже Силезия польской никогда. И вы это знаете. Новсё грезите, фантазируете. Только и ждете, чтоб у меня Силезию силой отнять!

– И что мы, по-вашему, ждем? – Анджей из Бнинаулыбнулся достаточно надменно. – То, что осталось после 1428? Ваши руины?Двадцать пять выжженных городов, сотни поселений в пепелищах, выжженные поля,на которых еще десятилетиями ничего не родится? Силой, говорите, собираемся увас Силезию отнять? А на кой нам сила? Силезские князья наперегонки подпольскую протекцию лезут. Болько Волошек с Опольщиной первый, за ним Цешин,Глогув, Освенцим. А после следующего гуситского рейда присоединятся иостальные. Может, и все?

– Ох, вы и самоуверенны, – скрежетал зубамиКонрад. – Польские спесивцы. Воистину это ваша польская особенность:чванство и полнейшее отсутствие умения предвидеть.

– Умение предвидеть, – Анджей из Бнина выпрямился,его лицо сделалось жестким, – оценивает история, а подтверждает время. Авремя, при всём уважении, сделало достаточно печальные выводы в этом отношении,благородный вроцлавский епископ. Где же раздел Польши, замышленный в Пожоне[169] с венграми и крестоносцами? Где Северская земля, Серадз иПоловина Великопольши, которые после раздела должны были вам отойти? И выговорите о самоуверенности?

Конрад молчал, демонстративно глядя в сторону.

– Так что давайте, – на тон смягчил голос Анджейиз Бнина, – вернемся к предвидениям. Я вам скажу, многоуважаемыйвроцлавский епископ, что предвидит Збигнев Олесницкий, краковский episcopus. Абудет следующее развитие событий. После следующего гуситского рейда половинасилезских князей перейдет в гусизм, а вторая половина спрячется под крылоВладислава Ягеллы, польского короля. Папа, чтобы добиться расположения Ягеллы,отзовет вас из епископства. А поскольку Вроцлав церковно подпадает подгнезненскую метрополию, вашего преемника назначит Збышко Олесницкий, а утвердитпольский король. А Люксембуржец, которому вы так верно служите? Думаете, чтохоть пальцем за вас пошевелит? Так вот нет. Пришлет вам орден Дракона. Как унего приято.

Епископ долго молчал. Потом отвернулся.

– Наболтали вы, – сказал он, глядя поляку вглаза. – Наплели тут всякого. А в итоге и так по моему вышло. То ли про,то ли антигуситы – вы все одинаково мои враги, вся ваша нация. А ЗбышкоОлесницкий – мой самый главный враг.

– Краковский епископ, – медленно сказалБниньский, – не является вашим врагом. И легко может это доказать.

– Как?

– Оказав вам услугу.

– Взамен за согласие на польскую интервенцию?

– Во славу Божью.

– Ну-ну. И чем же это Збышко хочет мне услужить?

– Информацией.

– Слушаю внимательно.

– Краковский епископ, – взвешивал слова Анджей изБнина, – добрый католик и непримиримый враг ереси, имеет своих людей средиполяков, которые служат гуситам. Он имеет их и среди купцов, которые ведутторговлю с Чехией. Благодаря этому он получил много информации. В том числе –одну важную для вас. Для Силезии. Касающуюся гуситской шпионской сети,действующей в Силезии.

– С гуситскими шпионами, – надул щекиКонрад, – мы сами справляемся.

– Ой ли? – улыбнулся поляк. – Но ведь естьодин, с которым вы справиться не можете.

День ничем не отличался от других будничных дней. Из-заМлиновки доносились ругательства плотогонов, с прицерковной улочки грохотперекатываемых бочек и стук молотков, из переулка крики торговцев, из мясныхлавок блеянье овец повизгивание свиней. В городском гаме терялся монотонныйголос магистра и голоса учеников, повторяющих урок. Хотя эти голоса были едваслышимы, Вендель Домараск знал какой урок повторяют ученики. Ведь вколегиатской школе Святого Креста в Ополе он занимал должность ректора. Самсоставлял школьную программу.

Si vitam ispicias hominum, si denique mores,

Cum culpant alios, nemo sine crimine vivit.[170]

О том, что должно произойти, его предостерег инстинкт.Вендель Домараск подскочил из-за стола, схватил донесения агентов и швырнул ихв огонь. За секунду до того, как слетела с петель выломанная дверь, магистрдостал из буфета голубой флакончик. Ему удалось выпить содержимое прежде, чемворвавшиеся в помещение солдаты выкрутили ему руки, схватили за волосы инагнули голову.

– Отпустите его.

Хотя он никогда его раньше не видел, Домараск сразу понял,кто перед ним стоит. Он догадался по черному одеянию, черным, до плеч волосам.По странной, как бы птичьей физиономии. И по дьявольскому взгляду.

– С ядом, – стенолаз поднял голубой флакончик,повертел в пальцах, – как с женщиной. Дважды, как с женщиной. Primo:нельзя доверять, она предаст и подведет, когда больше всего в ней нуждаешься. Secundo:надо часто менять. На новую и свежую, ибо состарившаяся теряет всякую ценность.

– Ты не убежишь от меня в смерть, – добавил он снеприятной улыбкой. – Твоя выветренная отрава не убьет тебя. Самое большоеполучишь понос. И боль в животе. Уже вижу, как тебя начинает крутить. Посадитеего, а то упадет.

Солдаты обыскивали помещение, и делали это с заметнойсноровкой. Стенолаз закрыл окно, отрезая комнату от гама улицы. Голосаучеников, повторяющих урок, стали от этого лучше слышны. Можно было ужеразличить слова.

Nolo putes pravos hominess peccata lucrari;

Temporibus peccata latent, sed tempore parent.[171]