С возвращения верховной настоятельницы прошло менее трёх дней, как в школе началось перераспределение учеников. Ввиду недавних событий в некоторых комнатах стало не хватать детей, а одна из них опустела вовсе. Так всего за сутки, в тот же день к Руксусу и остальным был переведен Альберт. Увидев на пороге этого добродушного парнишку с его естественной скромной улыбкой на губах, Руксус тоже невольно заулыбался.

–Альберт, дружище, добро пожаловать.

Обнимая его, как родного брата, Руксуса охватило странное чувство того, будто он знал Альберта всю свою жизнь.

Через полтора месяца, в какой-то из дней, что казался обычным, Леор, как и полагается, отправился на занятия, но затем словно сквозь землю провалился. Ребята ждали его возвращения до позднего вечера. Солнце успело почти исчезнуть за линией горизонта, прежде чем их друг вернулся, ещё более хмурый и серьёзный, чем обычно.

–Что случилось? – первым спросил Альберт.

Леор ответил не сразу, прошёл мимо них, никого не удостоив взглядом, сел напротив. Все взгляды были обращены на него.

–Не буду томить вас, всё равно ведь узнаете. Через два дня я вас покину, и похоже, навсегда. Меня переводят в другую школу.

В комнате повисла звенящая тишина.

–То есть как это – переводят?

–Вот так. Насколько я понял, учительский совет решил, что из меня выйдет неплохой наставник, так что…Так что через два дня меня самолётом переправят в Каторетто.

–Каторетто… - повторила Марианна, – а это вообще где?

–Очень далеко отсюда, – печальным голосом ответил Каме, – это на Резее, на побережье Беспокойного Океана.

Дети переглянулись. С переводом в школу на другом континенте они столкнулись впервые.

–Неужели…неужели тебя не вернут к нам? Хоть когда-нибудь? – вопросы Альберта даже Саре казались по-детски наивными.

Леор грустно улыбнулся.

–Едва ли, малыш. Мне поставят свою, особую программа обучения, а после неё меня однозначно определят в какую-нибудь местную школу, если не в ту же самую. Пока что лично я не вижу причин для учительского совета переводить меня ещё куда-либо. Может, «когда-нибудь», как ты сказал, действительно такое случится, если тут не будет хватать учителей, но я почти уверен, что вы к тому времени тоже уже закончите обучение. – Леор усмехнулся. – Не самый худший вариант для санкционированного псайкера, как считаете?

–Брось, – через минуту гнетущего молчания с презрением бросил Руксус, – не пытайся спрятать боль за улыбкой. Ты конечно самый старший, Леор, но и мы уже не дети.

Подросток, тем не менее, продолжил сквозь силу улыбаться.

–Предпочту встречать жизненные сложности и испытания со смехом и улыбкой, дружище Руксус, чем со слезами на глазах и отчаянием в сердце.

Так как остальные продолжали молча смотреть на него, пытаясь в полной мере осознать его слова, Леор встал и направился к ящичку со своими вещами. Собирать в дорогу, впрочем, было особо нечего.

–А точное время тебе не сказали? – негромко спросила Марианна.

–Нет, но я почти уверен, что отправка будет днём, во время занятий. Пышных проводов, как у Илиота, у меня точно не будет, – подросток снова усмехнулся.

Вопреки словам Руксуса никто не знал, что следовало бы сказать в такой ситуации. Что делать, думать и говорить, когда одного из твоих друзей навсегда забирают из твоей жизни?

Через два дня устроили скромные проводы. Не было ни застолий, ни смеха, слёз как таковых – под конец почти незаметно заплакал один только Альберт. «Чувствительный он всё-таки мальчишка», без раздражения или удивления подумал Руксус.Внезапная усталость навалилась на него. Сколько ещё друзей, ставших для него семьей, он будет вынужден потерять? Кого ещё заберет этот ненасытный страшный зверь, имя которому – Империум Человечества?

Леор в основном пытался отшучиваться, говоря, что постарается взрастить способное поколение новых псайкеров, но его спектаклю никто не верил. Он всегда скрывал свои переживания и истинные чувства за угрюмым лицом или невеселыми шутками, – и, похоже, не изменит своим привычкам до конца своих дней.

«В наш последний час, перед ликом неизбежности все мы становимся искренними», внезапно подумал Руксус. «И не честность руководит нами, а страх. Страх перед смертью, ужас того, что мы шагнем в неизвестность, покрытые ложью, что сопровождала нас всю жизнь до этого».

Леора действительно забрала неприметная машина в самый разгар дневных занятий, и ничто в школе, кроме памяти друзей и некоторых наставников не говорило о том, что он был здесь когда-то. Его присутствие истаяло, словно тени перед наступлением ночи.Никто из их семьи Леора больше никогда не видел.

Глава 16

Тоббе уже успел забыть, сколь неприятным, но в то же время величественным зрелищем могут являться миры-ульи.

Он как раз вышел из шаттла вместе с Розой и Алехандро, когда на него дыхнул смог от бесчисленного количества заводов, смешанный со смрадом сотен миллионов человеческих тел. После тёплой, солнечной Сионы с её множеством морей и крайне приятным климатом Метаан-3 воспринимался как огромная отвратительная помойка, задыхающаяся под тяжестью собственного населения.

Мир-улей, запоздало подумал инквизитор, и звучит совсем иначе. Подобно непомерно раздутому древнему механизму (коим он в каком-то смысле и являлся), в нём каждое мгновение работала каждая его деталь, пусть даже самая малая. Весь этот ни секунды несмолкаемый процесс действительно напоминал металлический улей, в котором гудели сотни миллионов пчёл.

Весь этот шквал из звуков и неприятных запахов обрушился на Тоббе, словно лавина. Он невольно, презрительно поморщился.

–Никогда…не видела ничего подобного… – от удивления, или скорее шока, Розе едва давались слова. Широко раскрытые красивые глаза девушки пытались охватить края этого охваченного смогом спящего исполина, созданного руками людей несколько тысяч лет назад из рокрита и железа.

–Сильно не прельщайся, – резким тоном ответил ей Тоббе. – Мы скоро покинем это зловонное место.

Судя по восторженному лицу Розы, она не сильно слушала дядю, продолжая восхищаться видами Метаана-3.

Предстоящая встреча с коллегами по ремеслу сильно волновала Тоббе, хоть он и старался этого не показывать. Его свита едва ли обо всём догадывалась. Тем временем всё было достаточно просто: он перестал