— От меня — не надо, — сказал Никоненко. — Он долго у васпробыл?

— Минут пятнадцать, — Потапов усмехнулся. — Вы же сказали,что видели его, значит, знаете, сколько он пробыл. Или что? Проверяете?

— Во что он был одет, Дмитрий Юрьевич?

— Вовка? — переспросил Потапов удивленно. — Черт его знает.В куртку какую-то. Под курткой свитер. Я не помню. Можно Мане позвонить испросить. Женщины как-то лучше это запоминают. А что?

— У него в руках что-нибудь было?

— Ничего не было, по-моему, — сказал Потапов, вспоминая.

— Вам его визит не показался странным?

Потапов потянул к себе чистый лист бумаги, достал извнутреннего кармана тяжелую золотую ручку и стал что-то задумчиво рисовать.Никоненко посмотрел — выходила заячья морда.

— Да как вам сказать. Не знаю. Пожалуй, нет, не показался.Его, правда, очень напугал ваш с ним разговор. Он… неуверенный в себе, очень…задавленный человек. Раньше он таким не был. Что-то с ним стряслось, не знаю.

Дина Больц с ним стряслась, подумал капитан Никоненко, абольше ничего такого с ним не стрясалось.

— Когда вы ему открыли, он был удивлен или испуган?

— Не знаю. Ну, удивился, конечно. Вы считаете, что это ВовкаСидорин стрелял в Маню и в домработницу ее подруги?

— Я пока ни в чем не уверен, Дмитрий Юрьевич. — Капитанпомолчал. — У меня еще один вопрос.

— Пожалуйста.

— Это вы написали записку Дине Больц? Ну, о том, что онастала лучше, чем была, и ничего не замечает вокруг? Посмотри получше и такдалее. Вы, Дмитрий Юрьевич?

Никоненко смотрел очень внимательно. Потапов снял очки иположил поверх заячьей морды. Тонкая оправа негромко звякнула.

— Вы же знаете, что я, капитан. — Без очков он щурился, каккрот из мультфильма. — Вы с самого начала знали. Вы тогда очень ловко заставилименя написать на бумажке телефоны и фамилию. Я потом думал, зачем вам этонужно, когда можно было спросить у охраны или у водителя, или в справочникепосмотреть.

— Что вы имели в виду, когда писали записку?

— Да ничего я не имел в виду. Просто так. Школа. Детство.Все в Дину были влюблены, а Вовка до сих пор влюблен. Я и написал, чтобы онаобратила на него внимание. Потянуло меня на школьные игры в любовь, только ивсего.

Ну да: Его потянуло, а капитан на этом столько временипотерял.

— А потом что случилось?

Потапов засмеялся.

— Потом мне стало неловко. Я сидел в президиуме и думал, чтозря я это написал. Дина человек сложный, истолковала бы это как-нибудь не так,пришлось бы потом отношения выяснять.

— В каком смысле не так?

— В том, что я не собирался снова за ней ухаживать! — сказалПотапов нетерпеливо. — А она могла решить, что я предлагаю ей именно это. Еслибы сообразила, что записка от меня.

— Она бы сообразила, — заметил Никоненко.

— И я так решил. — Потапов надел очки, перестал щуриться иобрел прежний самоуверенный вид. — Мне этого не хотелось. В моей жизни полноженщин типа Дины Больц. Больше не хочу.

— И что?

— Когда у сцены началась толчея, я ящик тихонько за шторузадвинул. Саша, охранник, ко мне вплотную стоял, и моих маневров никто незаметил. Я решил, что, если его с глаз убрать, Тамара про него точно забудет.Она и так, бедная, все время в туалет бегала. От нервов, как это моя маманазывает. И точно забыла.

— Куда бегала? — переспросил Никоненко.

— В туалет. Не то чтобы я за ней следил, но она все времяпопадалась мне на глаза.

— Дмитрий Юрьевич, — капитан посмотрел министру в глаза, —вы задвинули ящик за штору до торжественной части или после?

— После, — сказал Потапов уверенно, — когда все со сценыспускались.

— А во время торжественной части он был на сцене?

— Не знаю. Я не смотрел. Наверное. Где еще ему было быть?

— К сцене кто-нибудь подходил, когда вы там сидели?

— Конечно. Тамара носилась, как обычно.

— А еще?

— Не помню, капитан. Я думал, как бы мне устроить, чтобызаписка не попала к Дине. Не вытаскивать же ее на глазах у изумленной публики!

— Тамара дружила с Диной?

— Что?

— В школе Тамара дружила с Диной?

— Девчонки вообще с ней не особенно дружили, — сказалПотапов, пожав плечами, — и Тамара не дружила. За Тамарой ухаживал ВадикУваров, они, по-моему, сразу после школы поженились, а Динка просто так, длясмеха, хотела его отбить. У нее это даже получилось на некоторое время. Вадикза ней потаскался-потаскался и вернулся к Тамаре. А какое это имеет значение?

Во время торжественной части ящика с записками на сцене небыло, а Потапов его спрятал, когда спускался со сцены. Это значит, что к концувечера он там появился.

Следовало немедленно найти Тамару Селезневу, бывшую Борину,бывшую Уварову.

И еще красотку Дину.

— Дмитрий Юрьевич, — сказал Никоненко, поднимаясь, — вашипланы относительно Сурковой не изменились?

Лицо у министра по делам печати и информации стало деревянным.

— Что это означает?

— Все остается по-прежнему? Днем у нее дежурит сестра, а повечерам приезжаете вы?

— Да.

— Пожалуйста, — тон у капитана был странный, — не оставляйтеее одну. Ни на минуту. Проследите за этой самой сестрой, чтобы она никуда неотлучалась. И сами вечером не выходите.

— Все так серьезно? — протянул Потапов.

— Да, — сказал Никоненко. — Очень.

* * *

До Тамары Селезневой, бывшей Бориной и бывшей Уваровой, ондозвонился очень быстро. Запугать ее грозным голосом и милицейским жаргономтоже ничего не стоило. Запуганная Тамара поклялась, что через полчаса приедет,и Никоненко засел за бумаги. Дятлова с Морозовым не было, и он понятия не имел,где они могут быть.

Скверно.

Он был уверен, что после первого же общего дела они станутсвоими в доску, и начнется у них плодотворная совместная работа, как в кино проментов. Ничего подобного не происходило, даже полковник Печорин канул внебытие, указаний не давал и о работе не спрашивал. Никоненко, как пришлый израйона, правила игры знал плохо и очень боялся попасть впросак.