— Не могу этого понять, — водила слез с высоко стула устояки, заходил взад-вперед, с рукой, обмотанной красной банданой. — С моейкрошкой я не знал никаких проблем. Хорошая, добрая девочка. Я свернул сюда вначале второго, в надежде поесть спагетти. Тут все и началось, — он взмахнул руками.— Мой грузовик здесь. Я вожу его шесть лет. Но, стоит мне выйти за дверь…

— Это только начало, — повар-раздатчик тяжело вздохнул, вглазах стояла печаль. — Плохо, что радио не работает. Это только начало.

Девушка побледнела, как мел.

— Не каркай, — бросил я негру. — Рано еще об этом говорить.

— А в чем причина? — полюбопытствовал водила. —Электрическая буря? Ядерные испытания? Что?

— Может, они взбесились? — предположил я.

* * *

Где-то в семь вечера я подошел к повару.

— Как у нас с припасами? Я хочу сказать, сколько мы сможемпродержаться?

Он насупился.

— С припасами порядок. Вчера только завезли. Две-три сотнизамороженных гамбургеров, консервированные овощи и фрукты, овсяные хлопья.Молоко только то, что в холодильнике, зато вода из скважины, хоть залейся. Еслипридется, впятером мы просидим тут и месяц.

Водила присоединился к нам.

— Жутко хочется курить. А этот автомат с сигаретами…

— Автомат не мой, — не дал ему договорить повар-раздатчик. —Так что…

Водила нашел в подсобке железный ломик. Принялся за автомат.

Юноша шагнул к другому автомату, музыкальному. Бросил в щельчетвертак.

Джон Фогарти запел о том, каково родиться в дельте реки.

Я сел, выглянул в окно. Увиденное мне не понравилось.Компанию грузовиков пополнил легкий «шеви»-пикап. Шетлендский пони средипешеронов. Я смотрел на стоянку, пока «шеви» не перекатился через тело девушкииз «кадиллака». Потом отвернулся.

— Мы же от них ушли! — неожиданно воскликнула девушка. — Имдо нас не добраться!

Ейный дружок предложил ей затухнуть. Водила вскрыл автомат,вытащил шесть или семь пачек. Рассовал по карманам, одну распечатал.Сосредоточенно уставился на нее: похоже решал, курить ему сигареты или есть.

Заиграла другая пластинка. Я взглянул на часы. Ровно восемь.

В половине девятого вырубилось электричество.

Когда погас свет, девушка закричала, но крик разом оборвался— юноша заткнул ей рот. С глубоким вздохом замолк музыкальный автомат.

— Господи! — вырвалось у водилы.

— Раздатчик, — позвал я. — Свечи у тебя есть?

— Думаю, да… Я сейчас… Ага, вот они.

Я поднялся, взял свечи. Мы их зажгли, расставили по столам,на стойке.

— Будьте осторожны, — предупредил я. — Если случится пожар,нам придется дорого за это заплатить.

Повар-раздатчик хохотнул.

— Оно и понятно.

Молодые вновь уселись в кабинку, обнялись. Водила стоял удвери черного хода, наблюдал за шестью или семью грузовиками, которые кружили утопливных колонок.

— Это все меняет, не так ли? — спросил я у раздатчика.

— Более чем, если света больше не будет.

— Что нас ждет?

— Гамбургеры разморозятся через три дня. Другое мясо раньше.С консервами и овсяными хлопьями ничего не случится. Без насоса не накачатьводы.

— Сколько продержимся?

— Без воды? Неделю.

— Заполни все пустые емкости. А как насчет туалетов? Вбачках хорошая вода?

— Для работников туалет в этом здании. Чтобы попасть вобщественный, мужской и женский, надо выходить.

— Можно пройти через ремонтную мастерскую? — спросил я.

— Нет, только через боковую дверь.

Он нашел два оцинкованных ведра. Подошел юноша.

— Чем занимаетесь?

— Нам нужна вода. Какую сможем достать.

— Дайте мне ведро.

Я протянул ему ведро.

— Джерри! — закричала девушка. — Ты…

Он зыркнул на нее, и больше она не произнесла ни слова, носхватила бумажную салфетку и начала разрывать ее на длинные полосы. Водилакурил вторую сигарету и улыбался полу. Голоса он не подал.

Мы подошли к боковой двери, через которую днем я влетел взакусочную. Фары не знающих покоя грузовиков то и дело били нам в глаза.

— Пора? — спросил юноша, случайно задев меня плечом. Мышцытак и перекатывались. Если б кто прикончил его в тот момент, он бы прямикомотправился на небеса.

— Расслабься, — бросил я.

Он улыбнулся. Криво, но все лучше, чем никак.

— Двинулись.

Мы выскочили в холодный ночной воздух. В траве трещалицикады, в дренажной канаве лягушки давали концерт. Снаружи гудение двигателейусилилось, стало более угрожающим: хищники, вышедшие на охоту. В закусочнойказалось, что все это — кино. За дверью выяснялось, что на кон поставлена твояжизнь.

Мы крались вдоль забранной в пластик стены. В тенинеширокого козырька. Мой «камаро» размазали по забору и в искореженный металлпоблескивал отраженным светом фар. Так же, как и лужицы бензина и масла.

— Ты идешь в женский туалет, — прошептал я. — Наполни ведроиз бачка и жди моего сигнала.

Гудение дизельных двигателей. Обманчивое. Думаешь, что ониприближаются, но слышишь-то эхо, отражающееся от стен.

Юноша открыл дверь женского туалета и скрылся за ней. Япрошел дальше и юркнул в дверь мужского. Облегченно выдохнул. Поймал в зеркалесвое отражение: напряженное лицо— маска, запавшие темные глаза.

Я снял фаянсовую крышку, зачерпнул полное ведро. Чуть отлил,чтобы не расплескать по полу, вернулся к двери.

— Эй?

— Я здесь, — ответил он.

— Готов?

— Да.

Мы вышли. Шесть шагов, и тут нам в глаза ударили фары.Грузовик подкрался к нам, огромные колеса неслышно катили по гравию. Затаился,чтобы теперь прыгнуть на нас, поймав в круг света. Громадная хромированнаярешетка радиатора разве что не зарычала.