Я оказался сбоку. Одна бутылка полетела в открытую кабину,вторая — в двигатель. Взорвались они одновременно, в языках пламени.

Двигатель бульдозера взвыл, совсем как человек, в ярости иболи. Бульдозер завертело, он снес левый угол закусочной и, как пьяный,покатился к дренажной канаве.

Траки гусениц пятнала кровь. Там, где упал юноша, лежалочто-то напоминающее смятое бумажное полотенце.

У самой канавы бульдозер, с полыхающими двигателем икабиной, взорвался, выбросив гейзер осколков.

Я подался назад и едва не упал, споткнувшись о груду битогокирпича. Запахло паленым. Но горело не печное топливо — волосы. Мои волосы.

Я сдернул со стола скатерть, накинул на голову, обежалстойку, сунул голову в раковину с такой силой, что едва не прошиб ее. Девушкабилась в истерике, раз за разом выкрикивая имя своего дружка.

Я оглянулся и увидел громадный грузовик для перевозкилегковушек, подтягивающийся к беззащитному фасаду.

Водила с нечленораздельным воплем метнулся к боковой двери.

— Нет! — попытался остановить его повар-раздатчик. — Нельзя…

Но водила уже несся к дренажной канаве и начинающемуся заней полю.

Маленький грузовичок с надписью «ПРАЧЕЧНАЯ ВОНГА.НЕМЕДЛЕННАЯ ДОСТАВКА» на борту, должно быть, стоял в засаде, невидимый отбоковой двери. Он накатил на водилу, прежде чем тот успел моргнуть. Потомгрузовичок уехал, а водила остался на гравии. От удара сапоги слетели с ног.

Грузовик-перевозчик тем временем миновал бетонный уступ,травку, останки юноши, остановился, всунувшись гигантским рылом-решеткой взакусочную.

ПРогудел раз, другой, третий…

— Хватит! — заверещала девушка. — Хватит, пожалуйста, хватит!

Но гудки не прекратились. Мы быстро все поняли.

Послание не изменилось. Грузовик хотел, чтобы мы накормили иего, и остальных.

— Я пойду, — я вышел из-за стойки. — Насосы незаблокированы?

— Нет, — ответил повар. Он постарел на пятьдесят лет.

— Нет! — девушка бросилась мне на грудь. — Вы должны ихостановить. Уничтожить, сжечь… — он горя у нее перехватывало дыхание.

Повар-раздатчик обнял ее. Я обогнул стойку, вышел черезкладовую. Сердце стучало, как паровой молот, когда я ступил на гравий автостоянки.Солнечные лучи жгли кожу. Хотелось курить, но я не решился чиркнуть спичкой узаправочных колонок.

Грузовики все выстраивались в затылок друг другу. Амаленький, из прачечной, держался неподалеку, рыча, как сторожевой пес. Егоколеса поскрипывали по гравию. Одно неверное движение с моей стороны, и он быразмазал меня в лепешку. Солнце блеснуло на ветровом стекле, и по моему телупробежала дрожь. Я словно взглянул в лицо идиота.

Я включил насос и вытащил шланг из гнезда. Отвернул крышку спервого бака и начал заливать горючее.

Мне потребовалось полчаса, чтобы осушить первый резервуар, ия перешел ко второму блоку колонок. Грузовики сменяли друг друга. Каким-тотребовался бензин, другим — дизельное топливо. Я начал осознавать, чтопроисходит. Мне открылась истина. Люди проделывали то же самое по всей стране,если только не лежали трупами, как водила на гравии, со слетевшими с ногсапогами, с четким рисунком протектора, впечатавшимся в спину.

Второй резервуар опустел, я принялся за третий. Солнце жглонемилосердно. От паров бензина разболелась голова. На нежной коже между большими указательным пальцами вздулись волдыри. Но грузовики про это ничего не знали.Они понимали, что такое текущие трубопроводы, заклинившие подшипники, выбитыешаровые опоры, но представить себе не могли, что есть водяные пузыри, солнечныйудар и нестерпимое желание завопить во весь голос. О своих бывших хозяевах имтребовалась малая толика знаний, и они ее уже усвоили: из нас текла кровь.

Покончив с последним резервуаром, я бросил шланг на землю.Грузовики все стояли. Я разогнулся, повернул голову. Очередь вытянулась вдольстоянки, перетекая на автостраду, расширяясь до двух-трех полос, уходя кгоризонту.

Такое случалось только в Лос-Анджелесе да еще в час пик.Воздух мерцал от горячих выхлопных газов, пахло сгоревшим дизельным топливом.

— Все, — выдохнул я. — Горючего нет. Резервуары сухие.

И тут басовито заревел мощный двигатель. Громадныйсеребристый грузовик свернул на автостоянку: бензовоз. С надписью вдольцистерны: ЗАПРАВЛЯЙТЕСЬ ФИЛЛИПС 66 — РЕАКТИВНЫМ ГОРЮЧИМ».

Тяжелый шланг выпал с заднего торца.

Я наклонился, поднял его, вставил в сливную магистральпервого резервуара. Заработал перекачивающий насос. Запах бензина ударил мне внос. Тот самый запах, который, должно быть, вдыхали умирающие динозавры,проваливаясь в нефтяные болота. Я заполнил еще два резервуара и приступил кзаправке.

Сознание мутилось, я потерял счет времени и грузовикам.Отворачивал крышку, вставлял шланг, качал, пока горячая жидкость не била черезкрай, ставил крышку на место. Водяные пузыри лопнули, сукровица текла позапястьям. Голову дергало, как гнилой зуб, запах гидрокарбонатов вызывалтошноту.

Я знал, что вот-вот рухну без чувств. Потеряю сознание, и наэтом все кончится. Но заправлять буду, пока не свалюсь.

Потом руки легли на мои плечи. Темные руки повара—раздатчика.

— Иди в закусочную. Отдохни. Я поработаю до темноты.Постарайся уснуть.

Я протянул ему шланг.

* * *

Но спать я не могу.

Девушка спит. Распростершись на стойке, подложив под головускатерть. Но ее лицо не расслабилось и во сне. Лицо, не знающее ни возраста, нивремени. Лицо жертвы войны. Вскорости я собираюсь ее будить. Сгустилисьсумерки, и вахта повара-раздатчика длится уже пять часов.

А грузовики все подъезжают. Я выглянул из развалинзакусочной. Подсвеченная подфарниками, их очередь растянулась на милю, а то ибольше. В надвигающейся темноте, сами подфарники поблескивают, как желтыесапфиры.

Девушке придется отстоять свою смену. Я покажу ей, что надоделать. Она скажет, что не сможет, но у нее все получится. Она захочет жить.

Ты не хочешь стать их рабом, спрашивал повар— раздатчик. Кэтому все придет. Ты хочешь до конца жизни менять фильтры, стоит одной из этихтварей загудеть?

Возможно, мы сможем убежать. Сейчас они выстроены в ряд, мыуспеем прыгнуть в дренажную канаву. А потом побежим по полям, спрячемся вболотах, где грузовики утонут, как мастодонты…