И вдруг — трагедия. Страшной смертью, сгорев заживо,погибает генерал Санхурхо: летел занять свое место в руководстве движениемвоенных, и вот нате вам — самолет ли оказался перегружен, мотор ли у негоотказал, если, конечно, одно не повлекло за собой другое, но как бы там ни было— не смог набрать высоту, врезался сначала в деревья, потом в стену на глазах увсех тех испанцев, которые собрались на проводы, и под беспощадным солнцемзапылал вместе с генералом огромным факелом, а летчику — Ансальдо его звали —повезло, выбрался, конечно, не целым-невредимым, но живым и даже обгорел неочень сильно. А ведь помнится, говорил генерал, что нет, мол, не собираюсь я вближайшее время покидать пределы Португалии, врал, значит, но мы должныпроявить милосердие к этой лжи, ибо она — хлеб политика, должны понять ипростить ее, хотя нам неведомо, разделяет ли наше мнение Господь Бог, и не былали эта авиакатастрофа небесной карой, поскольку каждый знает, что караетГосподь не камнем и не дубьем, но исключительно огнем, как исстари повелось. Ив то самое время, когда генерал Кейпо де Льяно объявил диктатуру по всей Испании,генерала Санхурхо, маркиза де Риффа, отпевали в эсторильской церкви СвятогоАнтония, а говоря «генерала», мы имеем в виду то, что от него осталось,осталось же до черноты обугленное поленце, похожее на детский гробик, игенерал, при жизни бывший мужчиной рослым, видным, дородным, обратился в жалкуюголовешку, наверно, и в самом деле мы — ничто в этом мире, но сколько бы намэто ни повторяли, какие бы убедительные примеры ни приводили, нипочем нам в этоне поверить. В почетном карауле у гроба выдающегося военачальника стоят членыИспанской Фаланги при полном параде — голубая рубашка, черные брюки, кинжал накожаном поясе — а откуда взялась вся эта братия, вот вопрос, ясное дело, не изМарокко же прискакала во весь опор на церемонию похорон, но все тот жепресловутый ребенок во всей своей невинности и неграмотности сумеет дать нанего ответ, если в Португалии, как сообщает «Пуэбло Гальего», пятьдесят тысячиспанцев, а они, надо думать, привезли с собой не только две смены белья, нозахватили также и черные брючки с голубой рубашечкой да и кинжал не позабыли навсякий случай, не ожидая, впрочем, что случай представится по столь скорбномуповоду. На их лицах лежит печать мужественного страдания, но имеется также иотблеск торжества и славы, ибо смерть в конце концов есть вечная невеста, вобъятия которой мечтает попасть всякий храбрец, целомудренная дева, из всехпрочих предпочитающая испанцев, если они к тому же еще и военные. Завтра, когдамулы повлекут лафет с бренными останками генерала Санхурхо в последний путь,над ними запорхают наподобие приносящих благую весть ангелов сообщения о том,что моторизованные колонны наступают на Мадрид, замыкая кольцо окружения, и чторешительный штурм — это вопрос часов. Говорят, что правительства якобы уже нет,но говорят также, не замечая явного противоречия, что это же самоеотсутствующее правительство разрешило раздать членам Народного Фронта оружие ибоеприпасы. Так или иначе, но это всего лишь предсмертные хрипы. В ближайшеевремя Пречистая Дева Пиларская раздавит лилейной своей стопой змею зла,полумесяц взойдет над кладбищами несправедливости, на юге Испании ужевысадились тысячи марокканских солдат, и вместе с ними в едином — я бы дажесказал, в экуменическом — порыве освободим империю креста и четок от безбожногогосподства серпа и молота. Возрождение Европы идет семимильными шагами — сперваИталия, за ней — Португалия, следом — Германия, а теперь настал черед Испании,это — добрая земля, это отборное семя, и завтра соберем мы урожай. Помните, какнаписали немецкие студенты: Мы — ничто, и эти же слова шептали друг другу рабы,возводившие египетские пирамиды, Мы — ничто, каменщики и погонщики волов,строившие монастырь в Мафре, Мы — ничто, покусанные бешеным котом жителиАлентежо, Мы — ничто, облагодетельствованные общенациональной раздачеймилостыни, Мы — ничто, жители Рибатежо, в пользу которых устроено былопразднество в Жокей-клубе, Мы — ничто, профсоюзы, в мае проведшие уличнуюманифестацию, и, Бог даст, придет для нас день, когда все мы и вправду станемчем-нибудь, а кто сегодня произносит эти три слова, неизвестно, это —предчувствие.

Лидия же, которая тоже мало что собой представляет,рассказывает Рикардо Рейсу об успехах, достигнутых соседней страной, о том, какживущие в отеле испанцы устроили по поводу происходящего шумное торжество, идаже трагическая гибель генерала их не обескуражила, и теперь что ни вечер —льется рекой французское шампанское, управляющий Сальвадор ходит сам не свой отсчастья, а Пимента шпарит по-испански, как на родном языке, Рамон и Фелипе,напыжились от гордости, прознав, что генерал Франко — галисиец, уроженецЭль-Фарроля, и на днях еще кто-то предложил вывесить над фасадом «Брагансы»испанский флаг в знак нерушимого союза двух пиренейских народов, ждут только,когда чаша весов опустится еще немножко. Ну, а ты, спросил Рикардо Рейс, ты чтодумаешь об Испании, о том, что там творится? Да я-то что, я — никто, дуратемная, это вы, сеньор доктор, должны знать-понимать, сколько вам пришлосьучиться в свое время, чтобы стать тем, кем стали, думаю, чем выше поднимешься,тем виднее все становится. Стало быть, в каждой луже месяц блещет, ибо высокоживет. Как красиво вы умеете сказать. В Испании — хаос, смута, смятение, былонеобходимо, чтобы пришел кто-то и навел порядок, а этот «кто-то» может бытьтолько армией, так случилось и в нашей Португалии, так бывало и в другихстранах. Не знаю, что вам на это сказать, но послушали бы вы, что мой братговорит. Мне необязательно слушать твоего брата, чтобы знать, что он говорит.Да, вы с ним и в самом деле — такие разные. Ну, так что ж говорит твой брат? Онговорит, что военные не смогут победить, потому что весь народ будет противних. Для начала тебе, Лидия, недурно бы усвоить, что весь народ не бывает заили против кого-то, а кроме того, будь любезна объяснить мне, что такое,по-твоему, народ? Народ — ну, это я, прислуга, у которой брат — революционер икоторая спит с сеньором доктором, не одобряющим революций. Кто это тебя научилтакой премудрости? Когда я открываю рот, слова словно бы сами выскакивают изнего в готовом виде. Большинству людей свойственно сначала думать, а потомговорить, или говорить и думать одновременно. Нет, я не думаю, для меня это —как ребенка родить, он растет в животе, а как придет его время — выходит насвет. А ты хорошо себя чувствуешь? Если б не то, что месячных нет, не поверилабы, что беременна. Ты по-прежнему намереваешься оставить ребенка? Мальчика? Нуда, мальчика. По-прежнему, и не передумаю. А ты хорошо подумала? Я вообще недумаю, и, сказавши это, Лидия издала удовлетворенный смешок, Рикардо Рейс же ненашелся, что ответить, и притянул ее к себе, поцеловал в лоб, потом в уголокрта, потом в шею, и, благо кровать оказалась невдалеке, легли на нее приходящаяприслуга и сеньор доктор, о брате-матросе разговор больше не заходил, а Испанияотодвинулась на самый край света.

Les beaux esprits se rencontrent[66], уверяют французы,выделяющиеся из всех иных народов тонкостью суждений. Только успел Рикардо Рейсобмолвиться о необходимости защищать порядок, как ту же мысль высказал винтервью португальской газете «Секуло» генерал Франсиско Франко: Нам необходимпорядок в стране, и этого постулата оказалось достаточно, чтобы вышеуказаннаягазета дала заголовок на всю полосу «Испанская армия освобождает страну отсмуты», показав тем самым, что beaux esprits многочисленны, если ненеисчислимы, и через несколько дней задаст та же газета вопрос с подковыркой:Когда же будет организован Первый Интернационал Порядка в противовес ТретьемуИнтернационалу Беспорядка? — и для ответа уже собираются beaux esprits.Впрочем, нельзя сказать, чтобы его не было как такового: марокканские частипродолжают высаживаться на побережье, в Бургосе создана хунта со всей полнотойвласти, и по общему мнению, со дня на день произойдет решающее столкновениемежду армией и силами, сплотившимися вокруг Мадрида. И тому факту, чтонаселение Бадахоса взялось за оружие, чтобы дать отпор неминуемому вторжению,не следует придавать какого-то особого значения — нет, особого не надо,достаточно того, которое сможет стать аргументом в споре о том, чем являетсяили чем не является народ. Не тревожась о коснеющей в невежестве Лидии, небеспокоясь об уклончивом суждении Рикардо Рейса, граждане Бадахоса — мужчины,женщины и дети — вооружились всем, что под руку попало, а попали под нее ружья,револьверы, сабли, дубины, косы, ножи и топоры, ибо именно такова у народаманера вооружаться, а если это так, то в ближайшее же время узнаем мы, чтотакое народ и где он обретается, ибо все прочее, с вашего разрешения, сутьвитки философического и неравноправного спора.