они явились к пьянице. Не напрасно раненый Клавдий Мамонтов покинул госпиталь…

— Снова мне поплохело дико. Кишки перекрутило. Я встал в туалет — в подвале санузел выгорожен, как параша тюремная… Но мне не полегчало, наоборот. Я у кровати упал на колени, и меня начало рвать. Я опять заорал что есть силы. Испугался. Дверь подвала грохнула — слышу, тетя Женя, толстуха, спускается. Кричит: «Ну, чего ты… что с тобой опять?»

Клавдий Мамонтов и Макар слушали, не перебивали.

— И голоса — женский и мужской: «Что там у вас? Что случилось?» — Актер потер переносицу пальцами. — А меня наизнанку выворачивает — конвульсии, судороги… Это я плохо помню… Потом чувствую — двое возле меня суетятся, две бабы. Тетя Женя этой другой: «Аня, подожди, так он себе голову разобьет об пол… Потом я с ним не расплачусь за травмы, исками меня закидает по судам…» И слышу — мужской голос: «Что вы делаете? Он так у вас рвотой захлебнется! Переверните его на живот!» Бабы меня стали переворачивать, но… я их рвотой испачкал, они меня отпустили. И тогда тот тип… Гость ее — он сам быстро по ступенькам сбежал, наклонился и перевернул меня на живот. А когда я блевать кончил, он меня на кровать перетащил. Тетя Женя все верещала: «Это яд из него так выходит, отрава… Анька, глянь, что водка с людьми творит!» А вторая баба ей: «Да что ты, Жень, я свою меру знаю…»

— А гость? Он что-то говорил? — спросил Клавдий Мамонтов.

— Он намочил полотенце в раковине под краном и лицо мне вытер от блевотины. Тетя Женя ему: «Ловко как вы справляетесь. Как медбрат». А он ей: «Привык, жизнь меня научила с отцом больным после химиотерапии».

Клавдий Мамонтов и Макар переглянулись.

— Как выглядел гость тети Жени, который приехал к ней вместе с ее сестрой Анной? — спросил Клавдий Мамонтов.

— С сестрой? А та баба была ее сестра? — Актер удивленно поднял выщипанные брови. — Ну да, на прислугу они оба не катили, да и на клиентов тоже. Баба пожилая, тощая… ну совсем простецкая тетка… А парень — молодой, невзрачный. Моложе меня лет на десять. Блондин в альпийском свитере.

— Они не называли его по имени? — спросил Макар, хотя они уже знали имя гостя.

— Нет. Если бы он мне не помог в подвале, я бы его даже и не запомнил. Такой незаметный, самый обычный. Лицо в прыщах, и он их, видно, сколупнул, когда брился. Но если бы не он, я бы блевотиной мог подавиться и задохнуться. И асталависта… Так что он меня, в общем-то, спас.

— Они вас оставили в подвале? — спросил Клавдий Мамонтов.

— Тетя Женя принесла снова свое фирменное пойло, впихнула в меня целую кружку. Они вернулись наверх, а я заснул. И проснулся на следующие сутки уже совершенно другим человеком. Те уехали, а Макс, подонок, вернулся.

Глава 46

Выбор

— Мы его сами возьмем, — объявил Клавдий Мамонтов. — Вперед, Макар.

Макар глянул на друга — они мчались в машине в Бронницы.

— Ты серьезно ранен. А он убил двух человек. Ему нечего терять. И как же Федор Матвеевич? — спросил он.

— Мы ему позвоним оттуда, из дома.

— Клава, Клава… — Макар растерялся, видя, насколько его друг решителен и серьезен. Отчаянная решимость… почти одержимость.

— Я его возьму. Ты меня просто подстрахуешь. Я дал маху на острове, Ева одержала там верх надо мной. — Клавдий смотрел на друга. — Но я тебе докажу сейчас.

— Что ты мне собрался доказывать?

— Неудачник и слабак не может стать бодигардом твоей семьи и твоих детей. Я же к тебе в охрану наняться хочу. Он… Зайцев-младший — мой трофей и ничей больше.

— Клава, ты бредишь, у тебя снова лихорадка из-за раны.

— Я в норме. — Клавдий положил руку на забинтованное плечо. — Гущину ты сразу позвонишь, как только доберемся. Он со своими полицейскими его арестует. Но возьму его лично я. Огнестрельного оружия в их доме нет, в прошлый раз все изъяли. С остальным я справлюсь.

— Ты тоже пока еще полицейский, между прочим.

— Уже нет, Макар.

Дико волнуясь, Макар набрал номер Гущина, как только после долгой дороги они оказались на месте. Он был краток и одновременно путался в словах.

А Клавдий Мамонтов в этот момент уже стучал здоровой рукой в ворота. Им открыла женщина — та медсестра, что делала Ивану Зайцеву уколы в первый их визит. Смуглое лицо ее было заплакано.

— Зачем вы опять к нам? — сквозь слезы простонала она.

— По делу. А что у вас? — спросил подоспевший Макар.

— Иван Петрович утром впал в кому, — ответила, всхлипывая, медсестра. — «Скорая» его увезла из дома. Он в реанимации без сознания.

— Василий в больнице с отцом?

— Только что вернулся, объявил нам: Иван Петрович умирает. Врачи сказали — надежды нет.

— Где он? — спросил Клавдий Мамонтов, освобождая из перевязи раненую руку.

— Они с братом на крыльце, — ответила медсестра и указала на дом под медной крышей.

Сводные братья действительно были на крыльце — сидели на ступеньках. Василий сгорбился, он плакал, Адам обнял его за плечи. Он первым увидел направляющегося к ним Клавдия Мамонтова. Василий их даже не заметил сначала, он рыдал как мальчишка.

— Василий, вставай, — приказал ему Клавдий Мамонтов. — Адам, отпусти его и отойди.

— Отчим умирает в больнице. А вы… почему у вас такие лица? — Адам уставился на них.

Василий Зайцев тоже поднял голову. Лицо его заливали слезы. Столько горя и печали было в его затуманенных глазах, что у Макара невольно защемило сердце…

— Адам, в сторону! — Клавдий Мамонтов решительно шагнул к Василию Зайцеву. — Ты… Мы все знаем. Это ты их убил. Двух сестер, которых до этого сам же нанял, чтобы свести с ума его мать!

Василий Зайцев метнул на него невыразимый взгляд и…

Он схватил Адама за шею, притягивая его к себе. Выхватил из кармана брюк нож — щелк! Выкидное лезвие ножа уперлось в горло мальчика.

— Не подходи! — крикнул он истерически, давясь слезами. — Клянусь, зарежу его!!

Все дальнейшее произошло почти одновременно — раненый Клавдий Мамонтов прыгнул, поворачиваясь вокруг своей оси в прыжке, и ногой нанес мощный удар Василию Зайцеву в грудь. Тот с криком боли опрокинулся на спину, упал с крыльца на траву, выронил свой нож. Адам тоже слетел с крыльца. Он опередил Клавдия Мамонтова буквально на секунду — схватил нож с травы, бросился к Василию, которому Мамонтов своим ударом едва не сломал грудную клетку…

— Нет! Адам, не