Зачем она поехала? Но больше просто некому. Во всемНижегородском отделении Всероссийского Общества попечителей о тюрьмах работаетнароду всего ничего: сама Альбина да пенсионерка-бухгалтерша. Шеф еще за десятьдней позвонил из Москвы и сказал, что отделение «застоялось»: нужна акция. Воти пришлось… В конце концов, зря она выбивала эти деньги, что ли, сначала сидяна телефоне, а потом, убедившись, что от телефонных услуг у людей уже ушивянут, бродя по офисам с протянутой рукой и бесконечным повторением присказки:«От сумы да от тюрьмы не зарекайся!» Как ни странно, это действовало. В памятинижегородцев еще жив был пример одного всенародно избранного мэра, которыйчего-то там не поделил с развязным кучерявым любимчиком Первой Дочери и поэтому поводу сменил клуб «Рокко» на ИТУ общего режима. Да и высказывание«генерала» Димы на тему: кто не был, тот будет, а кто был – не забудет, –заставило многих новых русских покрыться мурашками… Так что нижегородскоеотделение Общества попечителей о тюрьмах не могло пожаловаться на скупостьпожертвователей, покупающих себе индульгенции у судьбы. Альбина все чащедумала, что Всеволод Васильевич не хотел ее обидеть, а даже делал своеобразныйкомплимент, когда говорил:

– Есть в тебе что-то такое, что заставляет человеканаизнанку выворачиваться, лишь бы тебе помочь. Только ты очень своеобразно заэто благодаришь…

Он не упрекал Альбину за гибель Валерии. Глупо былоупрекать! Он желал Альбине добра, советуя ей после похорон:

– Лучше тебе уехать из Москвы и больше не возвращаться. Этотгород тебя отторгает – ну что, такое случается. Ты приносишь несчастье близким.Посчитай, сколько их уже вокруг тебя полегло… У меня такое ощущение, будтосудьба все это время метила в тебя, но ты увертывалась, и она попадала вкого-то другого. Уезжай отсюда, пока и тебя наконец не стукнуло и кого-нибудьеще не зацепило…

Альбина последовала его совету – посчитала. Тетя Галя,Денис-Наиль, Катюшка, Валерия, Смольников. Главное, конечно, Валерия…

Всеволод Васильевич, несмотря ни на что, был очень добр:он-то и нашел через каких-то знакомых Альбине работу в Обществе попечителей,открывающем в Нижнем Новгороде свое отделение. Видно, очень хотел избавить отнее Москву! Но, может быть, ей только казалось, будто в голосе его не былоненависти, а одна лишь усталость? Может быть, он все-таки не мог простить, чтоесли судьба так поделила – на живую и мертвую, – почему именно Альбину онавыбрала – живую?..

Как будто, если бы спросили ее, она не сказала бы, чтоВалерия больше достойна жизни! Она умела пользоваться жизнью и получать этоэтого удовольствие, в то время как я… И едва подумаешь, что какой-то замокремня безопасности является признаком благосклонности судьбы, так становитсятошно от этой мелочности!

Она без конца выспрашивала Всеволода Васильевича: выяснили,что произошло вдруг со Смольниковым, или нет? Не могло ведь быть так, чточеловек, перенесший страшную трагедию и уже начавший выползать из душевногокризиса, ни с того ни с сего обрушивается на первых же обидевших его женщин, ине просто нападает, но и убивает одну из них, покончив потом и с собой. Или онзастрелился от страха, увидев, что натворил? Но зачем, откуда у него этапеределка из газовой «беретты» – оружие скорее разбойничье, чем предназначенноедля защиты?

Как поняла Альбина, на эти вопросы следствие ответа ненашло.

Всеволод Васильевич был единственным, кому она рассказала опричинах, приведших их с Валерией к Смольникову, и, главное, об антураже,которым этот визит был обставлен. Лицо его в эти минуты… Нескоро, зналаАльбина, забудет она выражение мучительного бессилия, исказившего его черты:

– Опять – я сама? – пробормотал едва слышно. – Люди для неебыли игрушки! Вот и доигралась!

Похоже, он считал, что Валерия во всем виновата сама. ОднакоАльбина знала: если возможно защитить хотя бы имя бывшей возлюбленной, если неее жизнь, от грязных пересудов на тему побочных заработков частного детектива вночное время, Всеволод Васильевич сделает это.

Он сам вел дело. Сам допрашивал Альбину. Ему она, конечно,упомянула о странном мужичке, который вдруг возник в квартире КириллаПетровича. Оказалось, это какой-то приживал на даче его зятя, не то истопник,не то садовник, не то сторож, время от времени, по просьбе этого самого зятя,наезжавший к Смольникову, чтобы навести порядок в его запущенном жилище. Ничеготолкового о поведении убийцы он сказать не мог. По его словам выходило, чтоСмольников внезапно выбежал из дому – и не вернулся. Человек этот закончилуборку, подождал, а потом уехал, и весть о случившемся его как громом поразила.Откуда ему было знать, что надо следить за Кириллом Петровичем? Его деломаленькое!

Вот и все расследование. Конечно, Альбина избавила Москву отсвоего присутствия как можно скорее. Хлопоты все того же Всеволода Васильевичапомогли ликвидировать знаменитую подписку о невыезде и получить разрешение напохороны тети Гали. Как не похожа была эта уныло-торопливая церемония надушераздирающие проводы Валерии! Или у Альбины просто не осталось сил даже насострадание – не говоря уже о страдании?..

Алина Яковлевна на похороны сестры не приехала – сказаласьбольной. Однако когда Альбина через три дня объявилась в родном доме (надо жеей было хоть где-то жить!), она обнаружила, что причина болезни – грандиозныйремонт. Оказывается, собираясь вскорости переезжать в Москву (до вступления взаконные права наследства оставалось всего пять месяцев!), Алина Яковлевнаготовила нижегородскую квартиру к продаже.

К великому изумлению Альбины, мать ей вроде бы даже обрадовалась.Правда, ненадолго: пока не поняла, что дочка абсолютно не готова с утра до ночициклевать бритвочкой, а потом «лачить» паркет, штукатурить и белить осыпающиесяпотолки, клеить обои, красить окна… ну, словом, даром заниматься всем тем, зачто иначе пришлось бы выложить немалые деньги. Единственное, что несколькоутихомирило взрыв ярости Алины Яковлевны, было известие, что Альбина уже завтрадолжна выходить на работу, однако при этом отнюдь не отказывается разбиратьвечерами старье.

Выглядело это следующим образом: Альбина рылась в вещах,которых скопилось за долгие годы невыносимое множество, сортируя какие-токонверты, открытки, красивые оберточные бумажки, флаконы, коробочки и прочее –что на выброс, что в новую жизнь (Альбина Яковлевна сама была величайшаяКоробочка, вернее, Плюшкин!), а матушка надзирала за ее деятельностью, то идело принимаясь причитать, мол, Альбина ничего не ценит, ей ничего не жалко, ивообще – нельзя же ничего не хранить на память!