Все могло сложиться по-другому, не будь Август такнастойчива. Не заподозри она неладное. Я не давал никаких поводов, полночи янаблюдал, как Август возится со светлым образом Билли. Фотосессия затянулась,Август была полностью поглощена ей – так мне казалось. Но я ошибался.

Август не похожа на Лору, которая придумывала жизнь себе,Август не похожа на Билли, которая придумывает жизнь другим, реальность Август– объективная реальность. Это не касается работ Август, в ее террористах, еепозапрошлогодних басках и прошлогодних ирландцах – в них-то ничего настоящегонет; представить, как воспетый камерой красавец устанавливает детонатор, ещеможно, все остальное – убитых, раненых, осколки и болты в человеческом мясе,горе, страдание, кровь – нет. Фотографии ничего не говорят об этом – и потомулгут. Следовательно – и Август лжет. Так же, как Лора, так же, как Билли, можетбыть – даже более изощренно.

– …Ужасно не то, что смерть существует. Ужасно то, чтоее сделали фактом искусства. Ужасно то, что ничего интереснее смерти, как фактаискусства, нет. И того, что люди обычно принимают за смерть.

Это Билли. Я вздрагиваю.

– Ты действительно так думаешь, Билли?

– Нет. Я как раз так не думаю. А это правда краденаямашина?

– Это моя машина. Я ее не крал.

– Жаль… – Билли выглядит несколькоразочарованной. – Жаль, что она не краденая.

– Ну ты, наверное, уже придумала историю?

Билли испытующе смотрит на меня и начинает смеяться; я сноваслышу хлопанье птичьих крыльев, но какое-то глуховатое, смазанное: птицам всалоне «Тойоты» не развернуться.

– Почти. Если бы ты просто угнал ее – это было быбанально.

– Банально, да.

– Тогда… Ты мог избавиться от прошлого владельца иприсвоить машину себе. Как тебе такой вариант?

– А подробнее? – в сердце у меня сразу жеобразуется пустота.

– Подробности я еще не придумала… А ты обещалрассказать мне что-нибудь.

– Хорошо, Билли. Однажды я встретил девушку…

– Ту самую, в которую ты потом влюбился?

– Нет, нет… Просто девушку. Она умела менять кожу. Онаумела менять масть прямо на глазах. Она могла стать блондинкой, а потом –брюнеткой, и сразу же – рыжей. Примерно такой, как ты. И еще… она флиртовала совощами.

Я не в состоянии описать Марго и все то, что она проделывала– с собой, со мной и с овощами. И еще с животными, там были животные, я едвапро них не позабыл.

– Фи, – Билли морщится. – Типичный образчикмагического реализма. Наркотическое опьянение еще и не такие глюки вызывает.Старо, как мир. А еще что-нибудь есть?

– Хорошо, Билли. Однажды я перевозил кролика в клетке…Меня попросили перевезти. А потом оказалось, что в поддоне клетки находилсягероин. Расфасованный в пакетики. Он потянул на лимон баксов, никак не меньше.

– Фи, – Билли морщится. – Типичный образчиксаги о Коза Ностре!

– Хорошо, Билли. Однажды мне пришла ссылка на чат. А вчате оказался некто, кого я не знаю, никогда не видел и с кем теперь общаюсь,но только по Интернету. Так вот, этот «некто» всегда в курсе того, что должнопроизойти со мной. И это происходит. И он ни разу не ошибся, представь себе.

– Фи, – Билли морщится. – Типичный образчиксраного мистицизма с элементами хай-тека. Претенциозно и попахивает сожженнойматеринской платой!..

– Хорошо, Билли. Однажды забитый мальчик, которомутолько-только исполнилось двенадцать лет и который жил в закутке между стеной иплатяным шкафом… так вот, этот мальчик придумал писать на задней стенкеназвания фильмов, которых никогда не видел…

– Чем писать?

– Мелом.

– И на фиг это ему было нужно?

– Это помогало ему… Это был мир, до которого нельзябыло дотянуться, но который всегда можно было придумать. И он был несравненнолучше, чище, добрее, чем мир, в котором жил сам мальчик.

Некоторое время Билли молчит.

– Что скажешь, Билли?

– А родители мальчика, конечно же, были конченымиублюдками?

– Неважно. Не имеет значения… Что скажешь?

– Типичный семейный роман, драма характера. Все это ужебыло…

– Да, – соглашаюсь я. – Все это старо, какмир. Старо, как мир. Билли права. Нет ничего, что принадлежало бы тебе одному,было бы только твоим. Все то, что ты чувствуешь, уже давно пережили другие иописали это с разной степенью достоверности, с разной степенью мастерства…Достать бы сейчас «Глок» и сунуть тебе в пасть, интересно, что бы ты тогдасказала, Билли? С чем бы сравнила холод стали во рту? Такое уже было и не водном романе, но что ты скажешь, когда это коснется тебя самой?

Напрасный труд. Билли отвертится. Билли что-нибудьпридумает. Что-нибудь такое… Попсово-постмодернистское.

Билли болтает и болтает.

А я снова думаю об Август. Сегодня ночью в ее объективнойреальности не хватало Лоры, Август – она такая. Ей важны друзья, она для них влепешку расшибется, сказала Билли. Я этого не знал, и потому не понял, зачем ейпонадобилось срываться из дома под утро. Убедительности в голосе ей было незанимать: «Я пошла за сигаретами. Вам взять что-нибудь выпить?»

Билли заказала себе джин-тоник и устроилась в гамаке.

Я сослался на то, что утро проведу за рулем, тебе составитькомпанию, Август?

Нет, сказала она, магазинчик здесь рядом, в двух шагах, ябыстро, ты даже не успеешь устать от Билли, пятнадцать минут – максимум.

И я не забеспокоился, я позволил себе отпустить ее одну. ИБилли не доставила никаких хлопот, тут Август оказалась права: она простозаснула, а мне и в голову не пришло прикрыть ее пледом.

Пятнадцать минут – довольно большой срок.

За пятнадцать минут можно много чего успеть, Лору ухлопализа гораздо более короткое время, смерть вообще не занимает много времени,милый, – в отличие от ее последствий, которые приходится разгребатьоставшимся в живых. Разгребать за Лорой я не собираюсь, jukebox – вот кого бымне хотелось вытащить на свет.

Но пятнадцати минут мало, слишком мало. Придется отложитьмарш-бросок в чат «J’embrasse Pas» до лучших времен, наступят ли оникогда-нибудь?..

Входная дверь хлопает не через пятнадцать – через двадцатьминут. Проходит еще пять, а Август нет и нет, что она делает в коридоре? Яначинаю беспокоиться, хотя видимых причин для беспокойства нет. И все же… Лучшевыйти и посмотреть.

Август сидит на корточках у стены с прижатыми к грудибанками: джин-тоник для Билли, пиво для самой Август и кока-кола – должно быть,Август купила ее для меня. Очень трогательно.