– А у Спархока, судя по всему, нет, и ты представитьсебе не можешь, как сильно это беспокоит богов.

Как и рассчитывал Энгесса, атаны из Сарсосского гарнизонаприбыли на следующий день, около полудня, и изрядно разросшийся эскорт королевыЭланы двинулся на восток. Двумя днями позже путешественники поднялись нагребень холма и увидели далеко внизу белеющий мрамором город посреди необъятныхзеленых полей, за которыми до самого горизонта тянулась темная полоса леса.

Спархок, с раннего утра ощущавший знакомое присутствие,нетерпеливо погонял коня.

Сефрения сидела у дороги, на своей белой кобылке. Это быламаленькая красивая женщина с черными волосами, белоснежной кожей и синимиглазами. Ее белое одеяние было из тонкого полотна, а не из грубого домотканогохолста, который она обычно носила в Эозии.

– Здравствуй, матушка, – улыбнулся Спархок, словноони расстались всего неделю назад. – Как поживаешь? – Он снял шлем.

– Сносно, Спархок. – Голос у нее был звучным и,как всегда, музыкальным.

– Можно мне приветствовать тебя? – спросил онцеремонно, как говорили все пандионцы, встречаясь с ней после долгой разлуки.

– Конечно, дорогой.

Спархок спешился, взял ее за руки, повернул ладонями вверх ипоцеловал ладони в ритуальном стирикском приветствии.

– Ты благословишь меня, матушка? – спросил он. Оналасково обхватила ладонями его виски и проговорила благословение по-стирикски.

– Помоги мне сойти с коня, Спархок, – велела она.

Спархок обеими руками обхватил почти девичью талию и легкоподнял женщину из седла. Но прежде чем он опустил Сефрению на землю, она обвиларуками его шею и крепко поцеловала его в губы, чего прежде никогда не делала.

– Я так соскучилась по тебе, дорогой! – выдохнулаона. – Ты поверить не можешь, как я по тебе соскучилась.

Карета обогнула поворот дороги и подъехала к месту, гдеждали Спархок и Сефрения. Элана оживленно беседовала с Оскайном и Эмбаном, новдруг осеклась, и глаза ее расширились.

– Сефрения! – воскликнула она. – ЭтоСефрения!

И, отбросив прочь королевское достоинство, опрометьювыскочила из кареты.

– Держи себя в руках, – сказал Спархок с мягкойулыбкой.

Элана подбежала к ним, обвила руками шею Сефрении ирасцеловала ее, плача от радости.

Впрочем, не только королева проливала слезы этим утром.Глаза затуманились даже у закаленных рыцарей церкви. Келтэн открыто плакал,опускаясь на колени, чтобы принять благословение Сефрении.

– Женщина-стирик – особо важная персона,Спархок-рыцарь? – с любопытством спросил Энгесса.

– Весьма важная, атан Энгесса, – ответил Спархок,наблюдая, как его друзья тесно обступили маленькую женщину. – Она весьмаглубоко проникла в наши сердца. Мы бы разрубили мир на части, если б только онапопросила об этом.

– Это великая власть, Спархок-рыцарь, –одобрительно заметил Энгесса. Он уважал людей, обладающих властью.

– Воистину, друг мой, – согласился Спархок, –и это лишь наименьший из ее талантов. Она мудра и прекрасна, и я отчастиубежден, что если б она захотела, то могла бы остановить приливы.

– Однако она очень мала ростом, – отметил Энгесса.

– Это лишь видимость. В наших глазах она по меньшеймере ста футов ростом – а может быть, и двухсот.

– Стирики – странный народ со странными способностями,но я никогда не слышал, чтобы они были способны изменять свой рост. –Энгесса был человеком прямолинейным и явно не воспринимал гипербол. –Двести футов, говоришь ты?

– По меньшей мере, атан.

Сефрения была совершенно захвачена изливавшимися на неенежными чувствами, и Спархок получил возможность приглядеться к ней поближе.Она изменилась. Прежде всего, она казалась более открытой. Стирики никогда нераскрывались до конца в присутствии эленийцев. Тысячи лет фанатическойненависти и притеснений приучили их к осторожности – даже с теми эленийцами,которых они любили. Защитная скорлупа Сефрении, та самая скорлупа, которую онатак долго сохраняла вокруг себя, что, вероятно, не сознавала еесуществования, – исчезла бесследно. Все двери ее души были распахнутынастежь.

Переменилось в Сефрении и кое-что еще. И прежде лицо еесловно светилось, но теперь оно просто сияло. Тень горестной тоски, казалось,навсегда поселившаяся в ее глазах, теперь исчезла. Впервые за много летзнакомства с Сефренией Спархок увидел ее целостной и совершенно счастливой.

– Долго ли это будет продолжаться,Спархок-рыцарь? – вежливо осведомился Энгесса. – Сарсос, конечно,близко, но… – он не закончил фразы.

– Я поговорю с ними, атан. Быть может, мне удастсяубедить их, что эту сцену можно завершить и попозже. – Спархок подошел квозбужденной компании, столпившейся у кареты.

– Атан Энгесса только что высказал интересноепредположение, – сообщил он. – Идея, конечно, новая и необычная,но он указал, что мы, вероятно, могли бы проделывать все это уже в стенахСарсоса – раз уж город так близко.

– Вижу, в этом он не переменился, – заметилаСефрения Элане. – Неужели он все так же пытается неуклюже острить полюбому удобному поводу?

– Я работаю над этим, матушка, – улыбнулась Элана.

– На самом деле я спрашивал вот о чем: пожелаете ли вы,дамы, наконец въехать в город или же предпочтете заночевать прямо здесь, надороге.

– Вечно ты все портишь, – упрекнула Элана.

– Но нам и в самом деле лучше двинуться дальше, –сказала Сефрения. – Вэнион ждет нас, а вы знаете, как он не выноситлюбителей опаздывать.

– Вэнион?! – воскликнул Эмбан. – Я думал, чтоон уже давно умер.

– Я бы так не сказала. Он живехонек и бодр, дажеслишком бодр. Он поехал бы со мной вам навстречу, если бы не растянул вчералодыжку. Держится он храбро, но нога у него болит больше, чем он согласился быпризнать.

Стрейджен шагнул к Сефрении и без малейшего усилия поднял еена подножку кареты.

– Чего нам ждать в Сарсосе, дорогая сестра? –спросил он на безупречном стирикском наречии. Элана изумленно взглянула наталесийца.