— Надя! — Альгидрас бросился ко мне и изо всех сил сжал меня в объятиях. — Тихо. Тихо. Мы поговорим завтра. Не нужно было сейчас. Это…

— Я не буду ждать до завтра. Я хочу уйти сейчас, — я попыталась высвободиться из его рук, но он лишь сильнее прижал меня к себе.

— Надя, пожалуйста, тебе некуда идти, — прошептал Альгидрас мне в самое ухо, — тебе нужно успокоиться. Я не позволю причинить вред ни тебе, ни Диме. Я клянусь всем, что у меня есть, никогда больше никто…

Алвар оказался рядом с нами и прижал горячие пальцы к моему лбу. От его шепота в моей груди будто натянулись невидимые струны, и когда уже казалось, они вот-вот лопнут, Алвар замолчал, и мне вдруг стало так спокойно, так хорошо, будто ничего плохого никогда не сможет случиться.

— Как ты это сделал? — спросила я у Алвара.

Тот отступил на шаг и, вдруг пошатнувшись, оперся ладонью о стену. В тусклом свете фонаря ритуальное кольцо на его пальце сверкнуло совсем как тогда, в избушке Помощницы Смерти. Только в ту ночь оно было на руке Альгидраса.

— Завтра будет новый день, краса, — улыбнулся Алвар, с трудом переводя дыхание. — Новый день — это всегда хорошо.

Он прекрасно слышал мое настоящее имя, но назвал меня «красой», и я не стала его поправлять. Почему-то это привычное из его уст «краса» давало совершенно нелогичную надежду на то, что все это дурной сон и я вскоре вернусь в свой мир. Альгидрас все еще сжимал меня в объятиях, тяжело дыша мне в ухо, и я вдруг подумала: «А так ли я хочу вернуться?»

— Ты что-то сделал со мной? — спросила я у Алвара, и мой голос прозвучал на удивление спокойно.

Задавать вопрос галлюцинации все еще казалось мне нерациональным, но других собеседников у меня не было.

— Не я. Твоя любовь, — произнес он.

Я, вздрогнув, отстранилась от Альгидраса, и он разжал руки.

— Ты мыслишь, как человек своего мира, краса. И за это тебя нельзя осуждать. Но ты — сама жизнь. Чувства живут в тебе не так, как в иных. Твоя любовь к Альгару может очень многое, — я скривилась, а он продолжил, будто не замечая этого: — Ни с кем иным ты не будешь такой, какая ты с ним.

— Это все ваша святыня, — прошипела я.

— Нет, — устало улыбнулся Алвар. — Святыни могут усилить чувства. И да, те силы, что есть в тебе и в нем, заставляют вас…

— Алвар, — оклик Альгидраса был похож на рычание.

— …чувствовать острее, — как ни в чем не бывало продолжил Алвар, — но эти чувства проросли сами. Ты можешь злиться…

— Алвар! — повторил Альгидрас.

— Еще утром я не мог дождаться того момента, когда услышу, как ты произносишь мое имя, брат, но ты так часто его повторяешь, что я уже, признаться, устал, — Алвар улыбнулся уголком губ и легонько мне подмигнул.

— Мне тебя не хватало, — вырвалось у меня против воли, и улыбка Алвара стала шире.

— И эти чувства тоже проросли сами, — произнес он.

Некоторое время мы смотрели друг на друга, а потом Алвар негромко сказал:

— Иди спать, краса, и пусть тебе приснятся добрые сны.

Я посмотрела на Альгидраса. Он выглядел напряженным и, как мне показалось, немного испуганным. Расцепив застежку плаща, я стянула его с плеч и протянула Альгидрасу. Тот молча его принял.

— Спокойной ночи, — ответила я и пошла к сыну.

Димка сопел, свернувшись калачиком на циновке. Его голая пятка белела в темноте. Прикрыв за собой дверь, я подошла к циновке и поправила на сыне одеяло. Что произошло на террасе? Почему мне вдруг пришло в голову, что Алвар с Альгидрасом нереальны, и, главное, почему это совершенно не волнует меня сейчас? Как я ни пыталась отыскать в себе следы испуга, недоверия, безысходности, их не было. Я чувствовала лишь умиротворение.

Обессиленно опустившись на циновку рядом с сыном, я обхватила колени руками. Что происходит? И что с этим теперь делать?

Новый виток истории вряд ли тебя обрадует:

То, на что так надеялась, нынче рассыпалось в прах.

Можно лишь верить в лучшее. Только вперед не загадывай,

Жизнь как погода изменчива, коль судьбы в чужих руках.

Сможешь свое грядущее изменить по праву сильнейшего?

Сможешь дойти до цели, невзирая на чью-то боль,

Или, дрогнув, отступишься, сдашься на милость мудрейшего?

Решать лишь тебе: смиряешься или вступаешь в бой.

Ночью мне не спалось. Я сидела на циновке рядом с Димкой и прокручивала в голове случившееся. От мысли о том, что я не могу доверять еще и Алвару, в груди все застывало. Как тогда вообще жить? Я пыталась строить планы, но понимала, что это все бессмысленно. Что я смогу здесь одна без поддержки? Пожалуй, сейчас я могла прочувствовать хотя бы часть того ужаса, который обуревал мою настоящую мать.

Предания не лгут. Так они без конца повторяли? Как бы я ни пыталась проникнуться верой Альгидраса в то, что будущее можно изменить, реальность была такова, что все попытки разрушить планы основателей свелись к тому, что место одного ребенка занял другой. Мысль о том, что предотвратить гибель мира могла бы я сама, повергала меня в отчаяние. Что я могла? Особенно учитывая тот факт, что я так до конца и не поверила в их бредовые рассказы про наличие у нас с Димкой какой-то там силы. О том, как меня вновь накрыло то ли видением, то ли озарением, в котором мне не хватило лишь мига до того, чтобы найти выход, я предпочитала не вспоминать. Что хуже: быть слабой и неспособной что-либо изменить или обладать огромной, разрушительной силой, природы которой не понимаешь?

За прикрытым окном трещали сверчки и то и дело кричала какая-то птица, а еще звучала приглушенная кварская речь. Альгидрас с Алваром, вопреки уверениям последнего, что он валится с ног от усталости, так и не ушли спать. Приоткрыв ставни, я увидела, что они устроились плечом к плечу на полу террасы и закутались в плащ Алвара. Почему они не ушли в отведенные им покои? Боялись, что я попытаюсь сбежать, или же охраняли нас с Димкой? Я не знала ответа на этот вопрос. На самом деле я ничего не знала. Мне вдруг остро, до боли в сердце показалось, что ни я, ни Димка не принадлежим миру, в котором незнакомый мне Алвар с проседью и печатью усталости на лице запрокинул голову и неожиданно рассмеялся, а Альгидрас посмотрел на него с такой улыбкой, будто в эту самую минуту в его мире наконец наступило равновесие, потому что близкие ему люди — рядом. Я отпрянула от окна, поняв, что перехватила часть эмоций Альгидраса. Мысленно потянувшись к Алвару, я попыталась почувствовать его эмоции, но их не было. Если бы я не знала, что они оба находятся на террасе, могла бы подумать, что Альгидрас был там один. Сам факт того, что я могу чувствовать людей, не видя их, меня, конечно, беспокоил, но в данную минуту гораздо меньше, чем то, что Алвар закрылся наглухо. Поежившись, я отошла от окна и улеглась рядом с Димкой.