Щека Грита дернулась, и я, невольно схватив Димку за плечо, потянула его на себя. Однако племянник старейшины неожиданно прижал ладонь к промокшей от брызг рубахе и чуть склонил голову. Димка радостно затараторил на кварском, обращаясь к Грите. Та испуганно посмотрела на отца и отступила за его спину.

Димка растерянно повернулся ко мне. Потом посмотрел на Грита.

— Грита больше не будет с тобой говорить, — медленно произнес Грит.

— Почему? — Димкины брови заломились так, будто он готовился заплакать.

— Потому что я так сказал, — отрезал Грит и, взяв дочь за руку, пошел прочь от моря.

Грита, понурив голову, плелась за отцом, отжимая подол платья свободной рукой.

Из бухты в деревню вела единственная тропинка, рядом с которой стояли Алвар, Альгидрас и прочие. Грит даже не сбавил шага, направляясь к ним. Я поспешила следом, схватив Димку за руку.

— Так нечестно, — себе под нос бормотал мой сын. — Я не ссорился с Гритой. Я ее не обижал. И она меня не обижала. Дядя Грит поступил нечестно.

Судя по его тону, он был не столько обижен, сколько удивлен несправедливостью Грита.

— Дядя Грит имеет право запретить своей дочери с нами общаться. Мы чужаки здесь. И это обычай.

Грит шел небыстро, поэтому мы успели догнать его до того, как он достиг группы. Воины Алвара выглядели настороженными. Сам Алвар стоял чуть в стороне с нечитаемым выражением лица. Альгидрас стоял рядом с ним, а Альмира — вот это новость — по-хозяйски держала Альгидраса под руку. Мой взгляд задержался на ее унизанных перстнями пальцах, касавшихся его руки. Это вообще нормально?

Грит тоже задержался взглядом на Альмире, однако ничего не сказал. Зато она произнесла что-то, что заставило ее сына испуганно на нее взглянуть, а самого Грита громко рассмеяться и оглянуться на меня. В его взгляде не было веселья, а улыбка больше напоминала оскал.

— Ты глупа, Надия, — произнес он так, чтобы его не услышали собравшиеся. — Не понимаю, как я мог думать иначе?

Его слова отчего-то меня задели. Не должны были, но все равно задели.

Альгидрас высвободил руку из руки Альмиры и направился в нашу сторону.

«Рядом с Гритом твоя смерть», — вспомнила я слова Альгидраса и посмотрела в глаза племяннику старейшины. На его лице больше не было улыбки, и он выглядел старше, чем казался мне раньше.

Грит бросил на меня презрительный взгляд, подхватил дочь на руки и усадил ее себе на шею. Грита молчала, опустив голову и не глядя ни на кого из нас. Мне было больно за нее. И за Димку, который отчетливо шмыгнул носом.

— Хочешь купаться? — спросил у сына подошедший Альгидрас.

— Он не умеет плавать, — на автомате ответила я, глядя в спину удалявшемуся Гриту.

— Я помню, — отозвался Альгидрас. — Я буду рядом.

Грит скрылся из виду за раскидистыми ветвями росшего у тропки дерева.

— Отойдем на минуту, — потребовала я, повернувшись к Альгидрасу. — Дима, подожди нас.

Димка кивнул, не поднимая головы. У меня сжалось сердце при виде того, как мой сын, вновь шмыгнув носом, принялся чертить ногой на гальке какие-то каракули. Хотелось его обнять, объяснить, что он не виноват, что так бывает, что Грита не сердится на него, но я знала, что сейчас в своей обиде он меня все равно не услышит.

Альгидрас отошел на несколько шагов, и я приблизилась к нему.

— Зачем ты хочешь отвести Димку в воду?

— Э-э-э, — протянул Альгидрас недоуменно.

— Ты понял вопрос, — раздраженно произнесла я.

— Я хочу научить его плавать.

— Почему сейчас?

— Он расстроен. Я подумал, что это его отвлечет.

— А заодно даст твоему сыну еще один повод посмеяться над Димкиной неприспособленностью к жизни? — резко спросила я.

Альгидрас удивленно распахнул глаза.

— Надя…

— Зачем ты привел сюда Альмиру?

— Мы просто были вместе, когда Алвар позвал меня.

— Как он тебя позвал? Ты ведь не хотел пользоваться силой здесь, — уточнила я, стараясь не обращать внимания на то, какую бурю эмоций во мне вызвало его признание в том, что он провел утро со своей… что ж, будем называть вещи своими именами — со своей семьей, которая, совершенно очевидно, гораздо ближе ему, чем мы с Димкой. Альмира ему привычна и понятна. Сын, воспитанный по обычаям привычного мира, тоже близок и понятен.

— Поздно делать вид, что силы нет. Алвар уже вынужден был ее показать. И вчера тоже, — ответил Альгидрас, наблюдая за Димкой.

— Что было вчера? — требовательно спросила я. — И не вздумай делать вид, что не понимаешь, о чем речь. Я чувствовала себя странно, а потом Алвар меня успокоил.

— Алвар… да, успокоил, — произнес Альгидрас. — Аэтер в тебе вчера…

— Говори внятно, пожалуйста. Что произошло вчера?

— Ты разволновалась. Мы ждали Алвара, ты расстроилась от того, что все оказалось не так, как думалось, и…

— И что? — поторопила я.

— Вчера наши силы рванулись за тобой.

— Куда рванулись? — нервно рассмеялась я. — Я стояла на месте.

— Ты — да, но аэтер… она вчера потянулась к нам, и… в общем, нам поздно делать вид, что сил нет. Алвар вчера сообразил первым, что сделать. Он лучше в этом понимает. Он просто успокоил твою аэтер, и…

— Это звучит как бред, — автоматически произнесла я уже в который раз в этой истории, хотя понимала, что, похоже, это единственное логичное объяснение моего странного вчерашнего состояния: внезапной истерики, смешения реальностей и такого же внезапного умиротворения после действий Алвара.

— А если бы я не успокоилась?

— Я не уверен, но, думаю, стихия воды, живущая во мне, могла бы прорвать ткань мира.

— Для этого же нужно ранить или убить аэтер. Разве нет?

— В этом мире нет. Здесь она разлита в воздухе. Здесь достаточно намерения.

— Подожди, ты хочешь сказать, что я могу прорвать ткань мира и вернуться домой? — я в возбуждении схватила Альгидраса за руку, но тут же вспомнила об Альмире, и, отпустив его, отступила на шаг.

— Аэтер не сможет. Сможет лишь стихия.

— То есть ты сможешь меня отправить?

— Нет.

Я раздраженно выдохнула.

— Надя, я прошу тебя, поверь мне, как когда-то поверила в то, что Радим не причинит тебе вреда. Пожалуйста, умоляю, поверь, что все, что я делаю, я делаю только на благо тебе и Диме.

— Правда? И так открыто демонстрируешь идиллию со своей семьей тоже для нашего блага? — шепотом спросила я, кивнув в сторону Альмиры и Альтея.

— Они — семья старейшины, — глядя мне в глаза произнес Альгидрас.