— Мам… почему тебя это так волнует? — тихо удивилась я, глядя, как она шлёпает указательным пальцем по сигарете, чтобы стряхнуть пепел. — Он ведь и раньше приходил.

— Добровольно — никогда! Это я его просила, чтобы он бывал на твоих выступлениях в драмкружке! Это я заботилась о тебе, а он палец о палец не ударил!

— Мам, тише.

— Я этого не позволю! Не позволю ему приходить сюда и забирать у меня ребёнка! Ишь какой хитренький, дождался, пока ты вырастешь, и пришёл на всё готовенькое! Теперь тебя с ложечки кормить не надо, поэтому он решил, что может побыть заботливым папой!

— Мам, не кричи, умоляю.

— Он плохой, Эрин! Пло-хой. Ты можешь думать, что он подарит тебе золотые горы, но я его знаю. Знаю его! Он всех бросает… всех… ему не нужны люди, у него есть только наука. Только она ему важна. Он никогда не откажется от неё ради семьи. Ему не нужна дочь. Он бросит тебя так же, как бросил нас обеих двадцать лет назад.

Я осторожно обняла её за плечи, прижалась щекой к виску и проговорила:

— Мам, прекрати себя накручивать. Он меня не забирает. Я к нему не ухожу. Всё хорошо. Успокойся, пожалуйста, ладно?

— Просто не понимаю, за что мне всё это… — шмыгнула она носом.

— Не надо плакать, мам. Давай, мы это положим на стол, да? — Я взяла почти дотлевшую сигарету, затушила и оставила бычок в пепельнице. Начала аккуратно вытягивать эту пьяную грузную женщину с дивана. — Пойдём в твою комнату. Тебе пора спать.

— Я очень тебя люблю, котёнок, — всхлипнула она.

— Знаю.

Я отвела её в комнату, где храпел Рэм, уложила в кровать и накрыла одеялом. После этого взглянула на часы и поняла, что безбожно опаздываю. Завтракать не стала, схватила рюкзак, ключи и выскочила на улицу.

Мы жили рядом с голубой веткой, поэтому я добежала до небольшого двадцати четырёх часового магазинчика, купила кофе с собой — благо даже очередь стоять не пришлось, — все пьяницы, что тут затаривались, уже сонно встречали рассвет на лавочках, — и вернулась на платформу синей ветки.

На поезд успела как раз впритык, запыхавшись, прошмыгнула в вагон и уселась на свободное место. Синяя ветка была второй станцией с конца, но в утренний час-пик вагон уже был забит.

Я глотнула немного кофе, чтобы избавиться от сухости во рту после внеплановой пробежки.

— Так и знал, что встречу тебя здесь.

Едва не подавилась. Подняла глаза и уставилась на Джоша, загородившего свет своей макушкой. Свободных мест по бокам от меня не было.

— Ты чего тут делаешь? — сдавленно кашлянула.

— Одна девушка не отвечает на мои звонки.

На Джоше болтался мешковатый спортивный костюм, настолько мятый, будто парень в нём спал. Казалось, он, не умываясь, вылез из постели и поплёлся к платформе.

— Я была занята. — Отмазка уровня пятилетнего ребёнка, но что делать, если это правда?

— А я переживал.

— Молодец.

Ответ получился грубым, Джош почувствовал нотки напряжения в нашем общении.

— Я тебя чем-то обидел?

— Не обидел. Удивил.

Парень нахмурился, что на его сонном веснушчатом лице выглядело даже слишком очаровательно.

— Ты не помнишь, как назвал меня своей девушкой? При Уоше? Нет?

— Так а в чем проблема? — Он нахмурился ещё больше. — Ты же ведь моя девушка.

Я, не моргая, уставилась на него.

— Ты в своём уме? С чего ты вообще это взял?

— Ну, мы же… — Джош словил лёгкую фрустрацию. — Просто мы ведь целовались и всё такое.

— Мы не целовались.

— Мы почти поцеловались.

— И это автоматически делает меня твоей девушкой?!

— Блин, Эрин. Нам же классно вместе, мы весело проводим время, между нами куча всего общего, ты красивая, я тоже. В общем, извини, если я тебя обидел. Понял, дурак. Сказала бы просто, что хочешь услышать.

— И что я хочу услышать? — задрала бровь.

— Что ты теперь моя девушка.

— Ты идиот?

Джош отчаянно скуксился.

— Ну а теперь-то что не так?!

Я неверяще заглянула к нему в глаза. Он действительно не понимал.

— Для отношений должна быть какая-то основа, фундамент. Чувства. У меня нет этих чувств, потому что я тебя слишком мало знаю, — объяснила сдержанно.

Джош сперва болезненно расстроился, будто я вонзила ему нож френдзоны в самое сердце, но потом внезапно просиял.

— Значит, нужно узнать друг друга получше!

— Дошло, наконец?

— Так бы сразу и сказала.

— Я так и сказала!

— Так ты не говорила, — отрезал парень.

Поезд затормозил на станции, место рядом со мной освободилось, и рыжий поспешил пристроить туда свою пятую точку.

— Давай начнём прямо сейчас? — весело (хоть и сонно) предложил он.

— Что начнём? — не поняла я.

— Больше проводить времени вместе. Я вот как возьму сейчас, и как провожу тебя прямо до «Берлингера». М? Что скажешь?

— Ну. Попробуй. — Я деловито отпила кофе.

Джош обещание нарушить не рискнул — развлекал меня почти всю дорогу. И хотя в душе ещё морозилась обида, она потихоньку таяла.

К семи утра мы прибыли к моей, так сказать, «альма-матер».

— В щёчку-то на прощание можно поцеловать? — ухмыльнулся он, когда мы приблизились к зданию «Берлингера».

Я показательно закатила глаза.

— Ну что ты вредная какая. Я же от всего сердца!

— Сердца?! — хмыкнула.

— Сердца, — клятвенно заверил рыжий.

— Ладно, если только в щёчку.

И подставила упомянутую часть тела. Пока чужие губы оставляли на коже слюнявый след, я внезапно заметила, что на нас надвигается подозрительно знакомая фигура. Пригляделась, узнала Эвана.

Если он и удивился, то виду не подал.

— Ладно, Джош, мне пора, — быстренько попрощалась с парнем и припустила за руководителем.

Нагнала его уже возле турникетов.

— Привет, — поздоровалась с улыбкой, когда мы синхронно приложили пропуски к идентификационной системе. — Здравствуйте! — обратилась к охранникам, которые немало удивились.

Мы с Эваном прошли дальше, но я спиной чувствовала недоумённые взгляды, сопровождающие меня до самого лифта.

— Смотрю, у тебя хорошее настроение, — поделился наблюдением руководитель.

— Ага. А ты чего так рано?

— Работы много, — недружелюбно отозвался он.