– Стоп! – распорядился Паша.

Вытащил из-за огромного, обитого по углам железом сундукаружье, достал из мешочка горсть патронов, распахнул дверцу и целеустремленнозатопотал к камышовым зарослям, широкой полосой окаймлявшим вдали узкое длинноеозеро.

– Ну, это надолго… – заключил Худой. – Пока все патроныне исстреляет, не вылезет. А ведь подшибет парочку… Жень, подай девушке стакан,стоять нам долго…

Они попивали винцо, вольготно развалившись, удерживая то идело рвавшуюся наружу лайку по имени Бой. Время от времени в камышахраздавались выстрелы.

– Вот так и живем, – сообщил Вадиму Иисус. – Наприроде, на вольном воздухе, ни начальства, ни ментов. Экологически чистаяжизнь, я бы сказал… Как тебе?

– Что-то в этом есть, – из вежливости сказал Вадим.

– Что-то? – возмутилась чуточку захмелевшаяНика. – Благодать!

В самом деле, было во всем этом нечто от безмятежногопикника – явственный привкус экзотики, не самое скверное вино, люди, от которыхне ждешь подвоха… Лайка, рюкзаки, романтика…

Наконец вернулся Паша, гордо тащивший за лапки четырех уток,не особенно и больших.

– Ой, жалко, – сморщилась Ника.

– Зато вкусны, окаянные, – Паша старательно запихалдобычу в яркий пластиковый пакет. – Погоняй, Женя, нам бы к обедудобраться…

Вадим, уже успевший несколько захмелеть, заметил впередидома. Почти сразу же Паша, сидевший вполоборота и перешучивавшийся с Никой,объявил:

– Прибыли. Ага, вон бичи стадо гонят. Поздновато они сегоднячто-то…

«Уазик» свернул в сторону и остановился. Десятка тринебольших, сереньких овечек протопали посередине дороги, подгоняемые мужиком иженщиной в брезентовых плащах, в самом деле, предельно бичевского вида.

– Паш, давай Боя пустим? – предложил Мухомор. Громкопояснил Вадиму: – Бой у нас овец душит, как серый волк. С маху. Ну, потомсвалим все на случайность, с хозяином полаемся, денежки заплатим – и с мясом…Паша…

– Ладно, ладно, – фыркнул начальник. – Толькоотъедем, чуть погодя, чтобы и в самом деле выглядело, будто по случайностиотвязался…

– Варварство какое, – возмутилась Ника. – Они жетакие кудрявенькие.

Машина проехала метров триста, Паша распорядился:

– Пускайте. Кудрявенькие, конечно, но и вкусненькие… Вы,Вероника, в Шкарытово шашлык ведь кушали…

Мухомор дотянулся, распахнул дверцу. Бой мгновенно прыгнулнаружу, завертелся на месте, опустил нос к земле, шумно втянул воздух – и,азартно гавкая, припустил вслед за стадом.

Проехали еще немного, остановились окончательно. Худойпохлопал Вадима по плечу:

– С прибытием, герцог!

И первым выскочил. Вадим выбрался следом, ошеломленнооглядываясь. На райцентр, каковым являлся Бужур, это не походило ничуточки. Ниследа рельсов, вокзала, многолюдства…

Слева, за одиноким домом с вывеской «Магазин», сверкалообширное озеро, на дальнем его берегу вздымались голые сопки. Справа тянулосьшеренгой десятка полтора домов, видно было с этого места, что вдали запоследним нет уже никаких признаков жилья – лесок и заросли какого-токустарника. За домами местность полого поднималась, заканчиваясь густым лесом.Места, что скрывать, были красивые, даже живописные, одно озеро чего стоило… ногде же Бужур?

– Послушайте… – начал было Вадим.

Грянул хохот в три глотки – Иисус и Мухомор с Худымпрямо-таки шатались от смеха, смахивая натуральные слезы. Худой хлопнул Вадимапо плечу:

– Привыкай, герцог. В старые времена это называлось«зашанхаить». Джека Лондона читал?

Он читал Джека Лондона и прекрасно помнил, что означало этословечко – когда в портовом кабачке незадачливого моряка поили в доску ибесчувственного уволакивали на незнакомый корабль, и в себя он приходил уже воткрытом море…

Он невольно сжал кулаки. И остался стоять – они вовсе незлорадствовали и не выражали враждебности, наоборот, такое впечатление,относились к происшедшему как к веселой шутке и предлагали ему самому посмеятьсявдоволь… Судя по лицам, никто не считал, что совершил какую-то подлость илихотя бы пакость.

– Ну извини, Вадик, – покаянным тоном сказалПаша. – Это не Бужур, это Каранголь. Есть такая деревушка у черта накуличках. Ты пойми, чтобы нормально работать, в бригаде обязательно должны бытьчетыре человека – а тут, сам видишь, трое, дошло до того, что я один будутаскать и батарею, и аппарат, хотя обычно для этого нужны двое… Максимыч у насзагремел в больницу в Шкарытово, положение аховое. В деревне лишних рук нет,никого нанять нельзя, пробовали в Шкарытово, не нашли подходящих. А ты, как японял, пташка небесная. Какая тебе разница, если поторчишь здесь пару недель? Ктому же и с кухаркой загвоздка, а Вероника готовить умеет…

– Недельки две потаскаешь провод, дурило, а потом поедешь вШантарск, как барин, на этой самой машине, – поддержал Мухомор. – Иникаких тебе хлопот. Управимся за две недели, зуб даю, а там и сезон кончится…Ты за это время сотни четыре заколотишь, плюс Вероника… Кормежка казенная,энцефалитку найдем. Жизнь – во! Я тебе авторитетно говорю, двенадцатый сезондобиваю, то бишь – двенадцатый год…

– Не с кайлой вкалывать, – поддержал Иисус.

– Вот это влипли! – хмельно расхохоталась Вероника,закидывая голову. – А казались такими джентльменами…

– Мы и есть джентльмены, – ухмыльнулся Паша. –Честью клянусь, недельки за две управимся…

Она, к великому неудовольствию Вадима, смеялась без всякойзлобы:

– Вот это угодили… Работорговля в стиле рюсс… А вкандалы вы нас заковывать будете?

– Вероника! – возмущенно прижал Паша к грудиздоровенные кулаки. – Помилуйте, за кого ж вы нас, таких белых и пушистых,принимаете? В конце-то концов, и не принуждаем ничуть…

– А если мы откажемся? – угрюмо спросил Вадим.

– Пожалуйста, – развел руками Паша. – Нешто я васдержу? Вот только до Бужура придется добираться на своих двоих, а это, междупрочим, километров девяносто. В деревне ни у кого ни лошади, ни мотоцикла. Еслисейчас двинетесь в путь-дорогу, к завтрашнему утру, может, и дойдете… если незаплутаете. А тут, кроме Каранголя, жилья в радиусе девяноста кэмэ нет… Затоволки, кстати, попадаются. Ну, решайся, пилот. Говорю тебе честно: две неделиплюс-минус пара дней – это уж как вы сами справитесь. И поедешь вШантарск, как король, на тех же спальниках, а там получишь нехилые денежки…

– Но мы…

– Слушай, а что это ты за обоих решаешь? – перебилаНика с видом веселой бесшабашности. – Мне, например, надоело болтаться поэтой романтической глуши. Хочу жить здесь. Вы меня работой не перетрудите?