Их разговор вчера получился совсем не таким, к какому она готовилась.

Элизабет потратила все время до ужина и сам ужин на обдумывание оправдания Энтони Риду и доводов в его пользу, способных склонить Томаса Уивера к согласию на их с Элизабет брак. Она здраво рассудила, что на сытый желудок отец отнесется к ней с большим пониманием, чем на голодный, а потому отложила беседу на вечер и была неприятно поражена, когда ее опередил Эшли, решительно проследовавший вслед за дядей в его кабинет и закрывший дверь прямо перед носом кузины.

Элизабет разочарованно вернулась в гостиную, но от своего намерения не отказалась, рассчитывая ждать освобождения отца хоть до самого утра, если их уединение с Эшли так затянется.

Однако особого терпения ей не потребовалось. Не прошло и четверти часа, как отец попросил ее зайти к нему в кабинет и, предложив присесть, поинтересовался, знает ли она о цели разговора Эшли.

Элизабет пожала плечами.

— Что-нибудь про скачки? — предположила она. — Или Эшли присмотрел новую лошадь?

Кажется, больше у кузена с дядей никаких дел не было. Однако Томас Уивер лишь усмехнулся и не стал больше томить.

— Он попросил твоей руки, Лиззи, и я, признаться, был весьма удивлен этим его желанием.

Элизабет была удивлена куда как меньше отца, однако и она не ожидала от кузена подобной стремительности.

— Эшли сделал мне предложение в Торквее, — сообщила она. — Выходит, я зря тогда надеялась, что он смирился с моим отказом.

Томас Уивер озадаченно повел бровями.

— Ты не говорила мне об этом, — заметил он. Элизабет виновато улыбнулась.

— Не хотела портить вам отдых. Вы казались таким одухотворенным, каким я не помнила вас очень много лет. А я была уверена, что сама решила этот вопрос.

Отец помолчал, потом покачал головой.

— Мне стыдно за мою слепоту, Лиззи, — наконец вздохнул он. — Пока я предавался утехам, ты страдала, а я ничего не замечал. Хорошему отцу, коим я себя считаю…

— О, не нужно! — воскликнула Элизабет и, не выдержав, приблизилась к отцу и обняла его за плечи. — Вы пятнадцать лет думали лишь о своем отцовском долге, стараясь возместить нам с Эмили смерть мамы, и мы никогда не посмеем упрекнуть вас в иных потребностях! Если вы нашли в Черити родную душу, если она оказалась способной залечить ту рану, что столь несправедливо терзала вас много лет, я могу лишь порадоваться за вас и пожелать вам того счастья, что вы заслуживаете! Я же уже достаточно взрослый человек, чтобы самостоятельно отвечать за свои поступки, не изводя вас собственными проблемами!

Томас Уивер ласково погладил ее по рукам.

— Боюсь, это не совсем то, что я хотел услышать, — проговорил он. — Отцу всегда сложно смириться с тем, что его крошки выросли и начали принимать решения, отличные от его. Однако я соглашусь с твоими доводами в отношении миссис Уивер. Она, несомненно, заслуживает куда большего внимания от мужа, чем я поначалу ей уделял. И я, пожалуй, даже рад, что передал все лошадиное хозяйство Эшли. Мне это позволит чаще бывать с семьей, а ему — скрасить горечь столь неудачного отношения с женщинами.

Элизабет пристроила подбородок на отцовскую макушку. Не то чтобы она часто практиковала такую близость, но сегодня все внутри нее пело, и Элизабет жаждала поделиться своей радостью, чтобы и родным людям стало от нее хорошо.

— Вы же догадываетесь, что я отношусь к Эшли, как к брату, — мягко произнесла она.

— Мы с ним знаем друг друга слишком долго, чтобы я могла ошибаться в своих чувствах к нему. Я была удивлена не меньше вашего, когда он вдруг сказал, что его чувства отличны от моих. Я просто не знала, что и думать…

— И все же отказала ему окончательно и бесповоротно? — улыбнулся Томас Уивер.

— Отказала, — согласилась Элизабет и крепче сцепила руки, чтобы не позволить отцу откинуть их при следующих словах: — Я люблю другого человека и не хочу обманывать Эшли напрасными надеждами.

По тому, как напрягся отец, Элизабет поняла, что он догадался, о ком речь. Однако рука его, лежавшая поверх ее рук, не дрогнула, и это вселило в нее надежду на его доброту.

— Я так полагаю, речь идет о мистере Риде? — тем не менее довольно-таки сурово спросил отец. — Миссис Уивер все уши мне прожужжала его невиновностью в твоих страданиях, и теперь я начинаю разуметь, для чего.

Элизабет напряглась, готовая защищаться или нападать, но лишь на мгновение.

А потом вдруг прижалась щекой к отцовской щеке и зажмурилась от переполнявшего ее восторга.

— Он лучше всех! — прошептала она. — И вряд ли вы станете со мной в этом спорить. Вам, как никому, известно, сколь многого он добился в жизни и каким честным и благородным человеком является. И я буду счастлива, если вы захотите назвать его своим сыном, потому что только вы такого сына и заслуживаете!

Томас Уивер хмыкнул. Элизабет могла только догадываться, польстило ли его самолюбию или, наоборот, задела его, но это были самые главные слова, которые она хотела бы сказать про Энтони, и ничего уместнее придумать здесь было не дано.

— Почему в таком случае мой потенциальный сын не явился сегодня за благословением, а позволил тебе унижаться в уговорах? — поинтересовался отец. — Мне мерещится в этом трусость, не достойная джентльмена, а тем более, твоего супруга!

Элизабет быстро поцеловала его в щеку, а потом опустилась возле отца на колени, взяла его руку в свои и заглянула в глаза.

— Разве уговаривать любимого человека — это унижение? — улыбнулась она. — Энтони хотел прийти к вам немедля, но я испросила у него сегодняшний вечер. Мне очень хотелось провести его с вами вдвоем, поделиться своей радостью, получить ваше одобрение и уверить вас в том, что дороже него для меня нет ничего на свете!

Я полюбила мужчину — хорошего, достойного, — но эта любовь ничуть не уменьшила моих чувств к вам. И я могу лишь просить не отнимать у меня счастья быть любимой вами с прежней нежностью, даже если сейчас вы не столь уверены в моем избраннике, как я!

К ее радости Томас Уивер открыл объятия еще до того, как Элизабет закончила говорить, и, если обжегшая ее висок капля была не скупой мужской слезой, то Элизабет совсем не знала отца.

— Ты чудесная девочка, Лиззи! — пробормотал он спустя пару минут безмолвного единения. — Я так часто вижу в тебе мою несчастную Фэй с ее лукавством и великодушием, что расстаться еще и с тобой будет для меня невыносимо. И все же я не стану чинить вам с мистером Ридом препятствия, если ты уверишь меня, что светишься сегодня благодаря ему. Я никогда еще не видел тебя такой счастливой, Лиззи! И ничего так не желаю, как продлить это счастье возможно дольше!

Была ли другая тема, столь приятная Элизабет, как воздаяние Энтони по заслугам? Она не поскупилась ни на похвалы ему, ни на признания в нежных и крепких к нему чувствах, ни на заверения в том, что он отвечает ей самой глубокой взаимностью.