— Ну, в его-то отношении к тебе я не сомневаюсь, — усмехнулся Томас Уивер, ласково целуя дочь и тем самым благословляя ее. — Он еще пятнадцать лет назад смотрел на тебя такими глазами, что Фэй сразу распознала в этом натуральное обожание. Все сокрушалась, что мы не сумели убедить Джорджа Рида позволить его брату остаться в Ноблхосе, переживала, что такого друга тебе больше не найти. Пришлось отправить мальчишку в Итон: в Кловерхилле он бы точно не выжил. Впрочем оно, наверное, и к лучшему. Так Энтони Рид получил образование и почетную профессию, а я после смерти Фэй, боюсь, не сумел бы уделять ему должного внимания.

Элизабет вздохнула, прошлась по кабинету. Джордж Рид был настоящим чудовищем, и слова отца в очередной раз подтвердили это. Наверняка он рассчитывал, что Энтони не выдержит суровых будней Итона и сбежит, загубив свою судьбу, а вместе с ней и жизнь. А ему достало сил преодолеть все препятствия и выйти победителем. И вернуться к Элизабет, одарив ее другом, о котором можно было только мечтать.

— Уверена, мама сейчас радуется за нас с вами, — мягко улыбнулась она, однако отец лишь вздохнул.

— Мне очень хочется в это верить, — сказал он. — Однако я никогда не приму этой несправедливости, отмерившей ей чуть больше четверти века. Фэй была создана для жизни и радости и должна была остаться с нами, так любящими ее и так нуждающимися в ней! Согласись, Лиззи, и пятнадцать лет не стирают этой жестокости и не заставляют смириться. Слишком молода, слишком жизнерадостна. Несчастная моя Фэй!

Элизабет снова обняла отца, чувствуя, как он дрожит. Завтра была годовщина смерти его жены и их с Эмили матери, и обычно Томас Уивер еще за неделю до этого дня становился мрачным и отчужденным, едва способным сказать дочерям несколько слов и превращавшим день рождения Эмили в траурную церемонию. Элизабет с мисс Миллс, как могли, старались компенсировать ей эту неприятность, устраивая праздники где-нибудь вне дома, чтобы не попадаться Томасу Уиверу на глаза и не оскорблять его скорбь, и очень надеялись, что младшая мисс Уивер не затаит за это на отца обиду. К счастью, в детстве Эмили не особо замечала такого его отношения, а повзрослев, отнеслась с должным пониманием. И наконец получила за свое терпение награду, ибо в этом году отец сумел настолько овладеть собой, что ни разу за время пикника не ушел в себя, не покинул в своей печали компанию и даже не нахмурился. И в этом Элизабет видела заслугу прежде всего Черити. Та сумела выдернуть мужа из этой замкнутости, отвести годами преследующее его предчувствие беды: быть может, потому, что сама не плакала по Фэй, в отличие от ее дочерей, своим горем лишь подливавшим масло в огонь?

Элизабет наконец осознала, почему забыла о своей первой встречи с Энтони. Потому что после разлуки с ним почти следом пришла новая беда — да такая, с какой ее юное девичье сердце, лишившееся мамы, справиться не сумело, а просто заперлось от боли, похоронив вместе со своими печалями и далекое смутное воспоминание о незнакомом мальчишке, назвавшем ее ангелом-хранителем.

Но судьба была к ним благосклонна, позволив снова обрести друг друга, и не след Элизабет было сомневаться в ней после таких чудес. Заулыбавшись, ощутив возвращение едва не сбежавшей уверенности, Элизабет вдруг почувствовала непреодолимую тягу выйти на улицу. Без каких-либо ожиданий, лишь с желанием вдохнуть свежего воздуха, подставить лицо проглядывающим сквозь облака лучам солнца и позволить вчерашней радости заполнить душу.

Она извинилась перед родными, попросив не ждать ее к чаю, и все с той же улыбкой спустилась с крыльца. Легко, невесомо добежала до фонтана и заглянула в воду. Что она хотела там увидеть, Элизабет не знала и сама. Просто следила за легкой рябью, заново переживая все вчерашние радости, а когда подняла голову, встретилась взглядом с голубыми глазами Энтони Рида.

— Добрый день, мисс Уивер! — сдержанно поклонился он. — У вас был такой вдохновленный вид, что я не рискнул вам мешать.

— Вдохновленный вид мне придавали мысли о вас, мистер Рид! — в тон ему ответила Элизабет. — Но, прошу заметить, ваше присутствие доставляет мне куда как больше удовольствия, и я не променяю его ни на какие грезы!

Кажется, этих уверений было достаточно, чтобы развеять читающиеся в его голосе сомнения. Не они ли однажды толкнули Энтони на ссору? Но уж теперь Элизабет подобрала в ответ совсем другие слова.

Он улыбнулся и обогнул фонтан, приблизившись к ней. Она протянула ему руку и одними губами шепнула его имя. Энтони сжал ее пальцы.

— Лиз, могу я попросить вас уделить мне пару минут до того, как я отправлюсь к вашему отцу? — все же с легким напряжением спросил он. А Элизабет было так радостно от его прихода, что хотелось обнять весь мир и в первую очередь — этого недоверчивого барристера, способного победить самого Уильяма Мортона, но не собственную убежденность в недостаточной прелести для своей избранницы.

— Вы можете попросить меня о чем угодно, — лукаво произнесла она и потянула его в сад. Там, в одном из укромных уголков, стояла оплетенная плющом беседка, скрывающая своих гостей от любопытных глаз, и Элизабет показалось, что именно она им с Энтони сейчас и нужна. — И я даже почти уверена, что не сумею вам отказать. Но если вы будете ходить букой, я могу не догадаться о ваших желаниях или спутать их со своими. Так что рекомендую вам все же пользоваться своим словесным мастерством, а не рассчитывать на мою проницательность!

— Лиз, — наконец рассмеялся он, даже не спрашивая, куда она его ведет. — Ваша сестра пугала меня вашей строгостью и придирчивостью, и я ей поверил. А вы все та же веселая неунывающая шалунья, какой я запомнил вас пятнадцать лет назад!

Элизабет повела плечами. Не чувствуя в его голосе осуждения, она решила сказать правду.

— Я такая только с вами, Энтони, — она на мгновение обернулась, заглянула ему в глаза, потом снова заспешила по тропинке. — Словно душа раскрывается, не позволяя хитрить и что-то скрывать, и хочется расшевелить вас, чтобы вы откликнулись и тоже позволили себе хоть немного порадоваться. Или я только смущаю вас этими своими порывами? — она вдохнула, замолчала, надеясь услышать от него опровержение своему последнему сомнению, но не дождалась вообще ни слова. Остановилась, чувствуя, как внутрь проникает горечь. Значит, неправильно все поняла? Насочиняла? Оттолкнула? И не такая совсем… — Энтони… — в замешательстве повернулась она к нему — и тут же потерялась в пылкости его коротких жадных поцелуев.

— Лиз, вы с ума меня сведете! — с трудом дыша, пробормотал он. — Я только обрету почву под ногами, только решу, что способен владеть собой рядом с вами — и все заново! Вы так восхитительны, что я себе не могу поверить! Хочу убедиться, что правда, что нужен вам, что не приснилось!..

— Вы нужны мне, Энтони! — только и сумела выдохнуть она, обхватывая его шею и притягивая еще ближе. — Вы даже не представляете, как!

Наверное, это казалось совершеннейшим безумием — стоять посреди садовой дорожки и целоваться едва ли не под гостиными окнами, но Элизабет было все равно. В эти мгновения она жила лишь сердцем и теми потрясающими ощущениями, что дарил ей любимый, — еще более острыми и сильными, чем вчера, и Элизабет скорее сгорела бы от стыда перед заставшим их с Энтони в столь недвусмысленном положении отцом, чем разомкнула объятия, но мелкие прохладные брызги с неба вернули на грешную землю, и Элизабет, взглянув на блестевшие от капель волосы Энтони, охнула.