– Слава, это хрестоматийный случай, его постоянноприводят как пример, с чего начиналась футурология. Среди крупнейших ученыхпровели опрос: какая, дескать, на их взгляд, будет самая трудноразрешимаяпроблема через тридцать-сорок лет в наших все разрастающихся городах?

Гаркуша хохотнул:

– Да, это весьма-весьма поучительная история.

Я спросил заинтересованно:

– Что, точно в яблочко? Я вот читал, что Жюль Верн,Уэллс и другие предсказали на девяносто процентов!

Чернов развел руками.

– Ну, не совсем в яблочко…

– Но все-таки точно?

– Как сказать, – ответил он неопределенно, вглазах плясало странное веселье. – Там был полет фантазии, а здесь опроспроводился среди ученых. А ученые авторитетно ответили, что городское населениеслишком быстро увеличивается, дома растут, как грибы, благосостояниеповышается, так что самой важной проблемой станет уборка улиц от конскихкаштанов.

Я застыл с открытым ртом, потом и сам хихикнул.Действительно, похоже на прогнозы нынешних узких специалистов. Знак сказалсерьезно и несколько печально:

– Это все липа. Нужно пристраивать родню на хлебныеместа, вот под них и создают эти центры. Называют как-нибудьпомногозначительнее, переводят туда миллиарды долларов, это и укрытие отналогов, и свои сынки, дочери, племянницы – в элитных учреждениях, и репутация– там же можно всем, включая уборщицу, назваться академиками!

– Так и делают, – хохотнул Гаркуша.

– Завидовать нехорошо, – уличил Чернов.

– Не завидую, – ответил Гаркуша,оправдываясь, – просто дико, куда вбрасывают миллиарды. А на развитиенанотехнологий в бюджете страны – обратите внимание, страны! –предполагается выделить в этом году несколько миллионов долларов! Курам насмех. Любой миллиардер на шлюх тратит больше.

В медиацентре снова перестановки. Все почему-то говорят онефтедолларах, но если для экономики страны это и хреново, то мы получилиденьги на новую аппаратуру, жалованье растет, у меня под рукой уже двенадцатьчеловек, называют по отчеству.

К концу рабочего дня мобильник задергался в нагрудномкармане. Я посмотрел на экран и едва не выронил.

– Габриэлла!

Она ответила удивленно:

– Ты чего такой испуганный?

– Ты мне никогда не звонила! – объяснил я. –А сейчас у меня даже колени трясутся.

– Ты что, такой впечатлительный?

– С тобой станешь! Вот сейчас скажешь какую-то гадость…

Она помедлила с ответом, голос прозвучал тише:

– Я сейчас на практике… В Подмосковье. Здесь установиликомплекс радиотелескопов, мы проходим стажировку.

– И что, ты там заночуешь?

Она засмеялась:

– Могу. Некоторые останутся. А другие побегут наэлектричку.

Я вскрикнул:

– На фиг электричка! Я сейчас приеду! Говори, куда!

Она поколебалась, но адрес продиктовала. Я быстро прикинул,как и сколько ехать, сказал торопливо:

– Все, сейчас выезжаю! С дороги перезвоню, скажешьточнее, куда подъехать.

– Ну смотри, – произнесла она нерешительно, –ехать далеко…

– Добрая ты, – укорил я. – Все, бегу!

По шоссе так гнал, выскочив за Окружную, что контрольнуюточку миновал на двадцать минут раньше намеченного, потом еще двадцать минут,начал всматриваться в горизонт, дорога резко вскочила на вершину пологогохолма, я ахнул и резко сбавил скорость.

По всему обширнейшему полю среди некошеной травы стоят накрохотных подставках, не больше трактора, исполинские вогнутые чаши. Ровнымирядами по двенадцать в каждом, и таких рядов – шесть… Небо отражается взеркальных поверхностях, в одном проплыло белое облачко, но до дрожи в каждойклетке я ощущал… не понимал, а именно ощущал, что эти чаши, каждая высотой спятиэтажный дом, не замечают ни атмосферы, ни мельтешащих вблизи Земли всякихтам марсов, венер, сатурнов и даже плутонов: вслушиваются и всматриваются внечто за миллиарды световых лет от нас, стараются увидеть Край Вселенной…

Габриэлла ждала возле неприметного серого здания, астрономы– не банкиры, на отделку мрамором и пускание пыли в глаза клиентам денег нетратят.

Я подкатил бесшумно, она вздрогнула, оглянулась.

– Ой, как ты подкрался! А почему с другой стороны?

– Объехал это поле, – пояснил я. – Как я тебезавидую, Габриэлла!

– В чем же? – удивилась она.

– Ты можешь видеть эту красоту постоянно, – сказаля с жаром. – Какая ерунда эти египетские пирамиды, тадж-махалы, развалиныЭллады и обломки Колизея! Разве то, что делали полудикие люди, может сравнитьсяс этой красотой?

Она опустилась на правое сиденье, я видел, как посматриваетна меня настороженно, словно я делаю в отношении ее какие-то непристойныенамеки.

Я закрыл дверцу и повел машину по краю поля, так чтогигантские чаши, как дивные цветы, раскрываются во всей красе.

– Тебе не нравится, – спросила Габриэлла, –Тадж-Махал?

Я помотал головой:

– Тадж-Махал – красиво, кто спорит? Но это вот –красивее! Это высокие технологии, что действительно украшают мир! А пирамиды,которыми принято восторгаться, так и вовсе нагромождение камней надпокойниками! Ну что там такого, чтобы я поехал на них смотреть? Мне ихфотографии даже смотреть противно.

Она засмеялась:

– А на Тадж-Махал?

– Фиолетово, – ответил я. – В смысле, зданиеЛукойла в Черемушках куда красивее. Или любой новый торговый центр. Да миллионызданий сейчас красивее, изысканнее, интереснее! А почему я должен благоговетьтолько потому, что ту кучу камней положили древние этруски? Или древние греки?Современные греки строят куда красивше…

Я вывел машину на шоссе и погнал, фанфароня, я ж мужчина,нам жизнь недорога, Габриэлла откинулась на спинку, наслаждаясь просторнымшоссе и быстрой ездой, но я время от времени ловил на себе ее вопрошающийвзгляд: а всерьез ли я решился сказануть такую крамолу?

Всерьез, ответил я мысленно. Пора перестать бояться говоритьто, что думаем.

В Инете выловил, что в гостинице «Восток» завтра начнется первыймеждународный съезд имморталистов, примчался за полчаса, но там, оказывается,только для своих, по пропускам, и, только когда съезд начался, надо мнойсжалились и пропустили в зал, все равно свободных мест больше половины.

Выступал очень импозантный ученый, сразу видно, что ученый:интеллигентное лицо, бородка, изящные и чуть рассеянные манеры, и вся речь изтаких терминов, которые я и близко не встречал ни в научной, ни в околонаучнойлитературе. Собственные, значит, такой вот гений, опередивший время.