— А что у вас в этих шкафах? — обратился он к своемуспутнику. Тот перехватил его взгляд и с готовностью ответил:

— Здесь хранятся образцы всех сортов какао, которыекогда-либо закупала наша фабрика.

Три высоких стеллажа скорее напоминали витрину кофейногомагазина, чем лабораторные шкафы. За стеклом выстроились ряды аккуратныхбаночек с зернами. На каждой банке наклеен ярлык, на котором написаны странапроизрастания и название сорта. Технолог объяснил, что из разных какао-бобовполучают множество разновидностей шоколада. Но крупные кондитерские концернынеустанно прочесывают тропические страны в поисках все новых сортов какао.

— Это еще зачем? — удивился Вячеслав. —Плюс-минус тот же шоколад.

— Не скажите, тут любая нечаянная находка можетобернуться прорывом на рынке. Вкусовые оттенки, иное воздействие на организм —миллионы любителей сладкого в мире с удовольствием станут покупать что-нибудьнеобычное. Разрекламировать можно, продавать эксклюзивно…

Слушая собеседника, Аленочкин задумчиво крутил в руках банкуафриканского какао — ее специально для него достали из запертого стеллажа.Абстрактное до сих пор шоколадное производство постепенно становилось зримым иосязаемым.

Вдруг совершенно неожиданно у него возникло странноеощущение того, что нечто похожее с ним уже было. Что именно спровоцировало этоощущение — кондитерские запахи, баночки с какао, шоколадные обертки, кто-то изперсонала, Аленочкин не понимал. «Дежавю, бывает», — уговаривал он себя.Однако уже точно знал — пока не поймет причины, не успокоится. Свойство натуры,тут уж ничего не поделаешь. Однако фабрику Вячеслав покинул, так ничего и невспомнив.

* * *

В тот же вечер, сидя в своем кабинете, Аленочкин подводилитоги рабочего дня. Такова была одна из полезных привычек, выработанных запоследние годы: сесть, расслабиться, спокойно все проанализировать.

Ритуал требовал расположиться почти горизонтально в удобномкожном кресле, устроить ноги на краю большого рабочего стола, попроситьсекретаря принести чашку горячего чая и взять в руки деревянную фигуркуневедомого божества. Искусно сделанный неизвестными умельцами деревянный идол,единственная память о погибшем школьном товарище, уже много лет обитал на егописьменном столе.

И если кресло способствовало релаксации уставшего тела, чайбодрил и стимулировал мыслительный процесс, то фигурка помогала емуконцентрироваться. Когда он перекатывал ее между ладоней, она издавала приятныймонотонный шелестящий звук. Звук напоминал шуршание волн, набегающих на морскойберег, и производил на Аленочкина почти гипнотическое воздействие. Кроме того,он считал ее своим талисманом, приносящим удачу и счастье.

Вот и сейчас он медленно потряхивал в руке приятную на ощупьдеревянную фигурку, прикрыв глаза и пытаясь сосредоточиться на решениинепростой проблемы инвестиций в угольную отрасль. Прежде чем погрузиться врасчеты, он попытался представить себе, как там, внутри деревянной фигуркиперекатываются то ли камешки, то ли мелкий песок, образуя волшебные звукиморского прибоя…

И вот тут, совершенно неожиданно, его осенило. Почему камешки,какой песок?! Он же совершенно точно знал, что там, внутри. Ведь сразу послесмерти Васи Юганова он тщательно исследовал оставленную другом страннуюдеревянную фигурку. Обнаружил, что она разбирается на две неравные части,внутри полая, и заполнена… Ну конечно! Сложилась картинка, полдня не дававшаяАленочкину покоя и к угольной отрасли не имеющая никакого отношения. Вот оно,его «дежавю»! Сегодня он держал в руках банку с такими же зернами, какие быливнутри его талисмана. Или очень похожими. Он открывал фигурку идола лишь одинраз, боясь, что может сломать или испортить ее. Он не знал, как выглядяткакао-бобы, и в тот раз просто не понял, что перед ним. А вот теперь — понял.

Осторожно, чтобы не повредить старинную вещь, Аленочкинповернул верхнюю часть деревянного туловища против часовой стрелки и аккуратноразъял фигурку на две части. Затем высыпал ее содержимое на предварительнорасстеленный на столе лист бумаги.

Похоже было, что Вячеслав не ошибся — внутри находиласьвесьма приличная горсть зерен, очень похожих на те, которые ему сегоднядемонстрировали на кондитерской фабрике.

Тогда еще школьник Слава Аленочкин учился в десятом классе самойобычной московской средней школы. Вообще Слава принадлежал к тому счастливомутипу парней, которые успевают хорошо учиться, принимать участие в общественнойжизни школы и посещать разнообразные секции. Все предметы — от математики ифизики до литературы и английского языка давались ему легко, поэтому проблемы споступлением в вуз не предвиделось. Кроме того, Слава одинаково легко находилобщий язык как с зубрилами-отличниками и маменькиными детками, так и сотчаянной дворовой шпаной. Причем в обеих средах пользовался неизменным иискренним уважением. У первых — за эрудицию, сообразительность и отличнуюуспеваемость, у вторых — за решительность, умение кулаками отстоять своюправоту и уникальную спортивность, позволявшую Славе быть лидером в любом виде состязаний,будь то футбол, хоккей или волейбол. Мальчики Славу ценили, девочки,разумеется, в него влюблялись.

Но несмотря на обилие приятелей и знакомых, друг у него былодин. С Васей Югановым они познакомились, когда им было лет по десять.Незадолго до зимних каникул перед началом урока классная руководительницапривела и представила классу худого смуглого и черноволосого паренька. Дружныйколлектив, учившийся вместе уже четвертый год, оживился — новенький!

Свободных мест практически не было, поэтому Юганова временнопосадили за парту рядом с Аленочкиным, сосед которого, Илюша Розенблат, был вэто время болен. Болел Илюша долго, потом поехал лечиться в санаторий, а потомего и вовсе перевели в какую-то спецшколу. В общем, само собой получилось так,что место осталось за Югановым.

Подружились они сразу, вероятно, потому, что были оченьнепохожи. Заводной и открытый Слава источал энергию постоянно и в большихколичествах. Молчаливый, немного замкнутый Вася словно копил в себе энергию длярывка. Но зато рывок этот был молниеносный и очень эффективный. Особенносдружили их занятия в детско-юношеской футбольной школе «Динамо», куда онипопали после очень придирчивого отбора. Через три года они имели устоявшуюсярепутацию перспективных юных дарований, тренеры прочили им чемпионское будущее.Но в какой-то момент Славе наскучил футбол, и он там же, на «Динамо», перешел вшколу самбо, решив попробовать свои силы на борцовском ковре. Юганов футболу неизменил, но дружба не прервалась, и они почти все свободное время по-прежнемупроводили вместе: во дворе, у приятелей, дома у Славы. К себе домой Васьканикого не приглашал да и сам старался при первой возможности улизнуть изквартиры. Аленочкин был единственным из ребят, кто знал причины такогоповедения друга.