Он находился там уже два дня, когда в финансовом миренеожиданно разразилась еще одна катастрофа. В течение недели рухнули, словнокрытые соломой хижины, три большие компании, унеся с собой две из самых крупныхинвестиций Аллана. Одним словом, они были разорены. Он позвонил ей ночью изсвоего гостиничного номера и разговаривал каким-то хриплым голосом. Он сказал ей,что переговоры длились несколько часов. Но это была ложь. У него не осталосьничего, о чем бы можно было вести переговоры и заключать сделки. Фернандаслушала его, а он начал плакать, и она принялась утешать его, говоря, что длянее это не имеет значения и что она все равно любит его. Это его не утешило.Для Аллана это было подобно восхождению на вершину Эвереста и падению с нее,после чего необходимо все начинать сначала. Несколько недель назад емуисполнилось сорок, а успех, который в течение четырех лет означал для него все,неожиданно покинул его. Он – по крайней мере в собственных глазах – оказалсяполным неудачником. И что бы ни говорила Фернанда, это его не утешало. Онасказала, что для нее это не имеет значения, что она будет счастлива даже в хижине,если они будут вместе и рядом будут их дети. А он на другом конце провода рыдали говорил, что ему не хочется жить, что он станет посмешищем для всего мира ичто единственные реальные деньги, которые он оставит после себя, – это егополис страхования жизни. Она напомнила ему, что у них еще имеются дома, которыеможно продать и выручить за них в общей сложности около ста миллионов долларов.

– Ты имеешь хоть малейшее понятие о сумме нашегодолга? – вопрошал он срывающимся голосом, о чем она, естественно, понятияне имела, потому что он никогда ей об этом не говорил. – Речь идет осотнях миллионов! Если мы продадим все, чем владеем, то все равно будем по ушив долгах в течение последующих двадцати лет. Я не уверен, что вообще смогукогда-нибудь выбраться из этой ямы. Мы слишком глубоко увязли, малышка. Всекончено. Да, да, все кончено.

Она не могла видеть, как слезы катятся по его щекам, нослышала их в его голосе. Не разбираясь в технологии всех этих безумныхкапиталовложений, она понимала одно: постоянно занимая средства, чтобы покупатьвсе больше и больше, он потерял все. Фактически он потерял больше, чем все. Онвлез в несметные долги.

– Не говори, что все кончено, – твердо сказалаона. – Ты можешь объявить о банкротстве. Я пойду работать. Мы всепродадим. Мне наплевать на все это. Я согласна стоять на углу улицы, продаваякарандаши, лишь бы мы были вместе. – Она, как могла, старалась приободритьего, но он был в таком состоянии, что даже не слушал ее.

Беспокоясь за него, она в ту ночь позвонила ему снова, чтобыподдержать его. Ей не понравилось то, что он сказал о своем полисе страхованияжизни: ее гораздо больше тревожило его состояние, чем их финансовые проблемы.Она знала, что мужчины иногда совершают безумные поступки из-за потерянныхденег или неудавшихся деловых операций. Страдает их «эго», а это им бываеттрудно пережить. Когда он наконец взял трубку, она почувствовала, что он выпил.И, судя по всему, выпил много. У него заплетался язык, и он без конца повторялей, что жизнь кончена. Она так расстроилась, что решила утром лететь в Мексику,чтобы быть рядом с ним, пока не закончатся переговоры, но утром, пока она ещене успела ничего предпринять, ей позвонил один из мужчин, находившихся тамвместе с ним. Он говорил сбивчиво и был страшно расстроен. Он сказал, что,после того как все легли спать, Аллан один вышел в море на яхте, которую онизафрахтовали. Команда была отпущена на берег, и он управлялся с яхтой один. Всесчитают, что где-то под утро он, наверное, упал за борт. После того как капитанзаявил о пропаже яхты, ее обнаружила местная береговая охрана. Аллана нигде ненашли. Предприняли тщательный поиск, но он не дал никаких результатов.

Хуже всего было то, что, когда она в тот же день прилетела вМексику, в полиции ей передали письмо, которое он оставил для нее. У себя онисохранили его копию для отчета. В письме говорилось, что положение безнадежно,что ему никогда из него не выбраться, что для него все кончено и что онпредпочитает смерть позору, который его ожидает, когда весь мир узнает, каким онбыл дураком и как запутал все дела. Это отчаянное откровение убедило даже ее втом, что он совершил или хотел совершить самоубийство. Или, возможно, он простобыл пьян и упал за борт. Что произошло на самом деле, сказать с полнойуверенностью было трудно. Но скорее всего он покончил жизнь самоубийством.

Полиция была обязана передать письмо страховой компании исделала это. На основании его слов страховку выплатить отказались, и адвокатФернанды сказал, что едва ли удастся заставить их сделать это. Слишком ужизобличающими были улики.

Когда наконец обнаружили тело Аллана, можно было сказатьлишь одно: смерть наступила оттого, что он утонул. Не было никаких следовнасилия, и он не застрелился. Он либо прыгнул в воду, либо упал за борт, но всепришли к разумному заключению, что по крайней мере в тот момент он хотелумереть, учитывая все, что он сказал ей непосредственно перед этим и чтонаписал в письме, которое оставил.

Когда нашли тело, Фернанда находилась в Мексике. Еговыбросило на ближайший берег после непродолжительного шторма. Она с трудомвыдержала ужасную процедуру опознания, утешаясь, что этого не видят дети.Несмотря на их протесты, она оставила детей в Калифорнии и приехала в Мексикуодна. Неделю спустя после бесконечной канцелярской волокиты Фернандавозвратилась вдовой с останками Аллана в гробу, перевозившемся в грузовомотсеке самолета.

Похороны превратились в сплошную массу мук и страданий.Газеты писали, что он погиб в результате несчастного случая, происшедшего вМексике во время прогулки на яхте, – все договорились трактовать его гибельтаким образом. Никто из людей, с которыми он вел дела, понятия не имел,насколько отчаянным было его положение, а полиция сохранила содержание егописьма в тайне от прессы. И никто, кроме нее и его адвоката, не имелотчетливого представления о том, насколько велика сумма долга, оставшегося врезультате его рискованных финансовых операций.

Он был не просто разорен. Его долг достигал таких размеров,что ей потребуются долгие годы, чтобы расхлебать кашу, которую он заварил. Зачетыре месяца после его гибели она продала всю их собственность, кромегородского дома, продаже которого пока препятствовали некоторые условиядоговора о его приобретении. Но как только это будет улажено, ей придетсярасстаться и с ним. К счастью, все прочее их имущество он оформил на ее имя вкачестве подарка, так что она смогла продать его. Ей еще предстояло уплатитьналоги на наследство, а два полотна импрессионистов должны были отправиться нааукцион в Нью-Йорк в июне.

Она продавала или рассчитывала продать все, что не былонамертво прибито гвоздями. Джек Уотерман, их адвокат, заверил ее, что если оналиквидирует все, включая дом, то, возможно, оставшись без гроша, покроет всерасходы. Большинство долгов Аллана было связано с акционерными компаниями, иДжек намеревался объявить об их неплатежеспособности, но пока никто не имелпонятия о том, насколько глубоко рухнул мир Аллана, а она из уважения к егопамяти старалась сделать так, чтобы и в дальнейшем об этом никто не догадался.Даже дети пока не знали, что их ожидает. И она четыре месяца спустя после егогибели, сидя однажды солнечным майским днем у себя на кухне, пыталась наконецсама разобраться во всем.