– Веруня, зачем ты ей звонишь? – спросил тогдаМитя. Сам он никогда первым не вспоминал про Юлию Ледянину. – Она ведьдаже не мать тебе, а биологический производитель. Так зачем? Не понимаю.

Вероника задумалась.

– Знаешь, Митя, наверное, из-за чувства долга, –призналась она в конце концов. – Меня бабушка так приучила. Постороннемучеловеку стыдно рассказать: живем с матерью в одном городе и созваниваемся двараза в год!

– Ты бы, Вероника, поменьше о посторонних думала ипобольше о себе, – посоветовал Митя.

Она не совсем поняла, что имел в виду муж, но переспрашиватьне стала, поскольку знала: после случая с больницей Митя возненавидел тещу. Ониникогда не говорили об этом, но она все чувствовала, и такая ненависть вспокойном, мягком муже ее немного пугала.

Годы шли. Вероника родила Димочку, Митя сменил работу, уйдянаконец с опостылевшего завода, и принялся «крутиться». Несмотря на все егоусилия, больших денег в семье не появлялось, но на жизнь хватало, и Вероникагордилась мужем. Да, не Рокфеллер – но Рокфеллер ей и не нужен был. А уж когдаМитя сообщил о своих планах купить в кредит трехкомнатную квартиру, в которойнаконец-то хватило бы места для всех, и показал Веронике расчеты, онаокончательно убедилась в том, что ее муж не неудачник, как злобствовала Юля, аМужчина с большой буквы. Только настоящий Мужчина может столько сделать длясвоей семьи, сколько ее Митенька. Конечно, пугал кредит, взятый на такоеогромное количество лет, что даже заглядывать в это будущее становилосьстрашно, а не то что думать о собственном материальном достатке. Но в концеконцов аргументы мужа перевесили, и семья Егоровых переехала в новую квартиру.

С того времени об отпусках и вожделенных поездках на морепришлось забыть. Денег еле-еле хватало на выплату ежемесячных взносов. Зато уних имелась прекрасная дача в Игошине, и уж кому-кому, а Веронике было грехжаловаться: живут в своей квартире, при машине, да и дети все лето в деревне,на свежем воздухе. Что еще надо? Иногда подкрадывалось предательское желание:«Поехать бы в Италию! Хоть одним глазком на Венецию взглянуть!», но Вероника такиемысли отгоняла. Может быть, потом, когда ребятишки подрастут, когда они с мужемкредит выплатят… А сейчас нужно работать, а не пустыми несбыточными мечтамиголову забивать.

Ей стукнуло сорок, Мите – сорок пять. Оба были вполнедовольны жизнью, и если б не постоянная напряженная работа, считали бы себясчастливыми людьми.

Пока в их жизни не появилась Юлия Михайловна Ледянина.

К шестидесяти четырем годам у Юлии Михайловны болело все,как будто сама она превратилась в болезнь. Юлия с трудом ходила и стараласьреже вставать с кровати. Давление бешено прыгало вверх-вниз, спина при любомнеловком движении отзывалась болью, голова по утрам была тяжелая и какая-томутная, словно в нее залили застоявшейся аквариумной воды.

В один пасмурный день Юлия Михайловна позвонила дочери ивелела приехать…

Вечером Вероника ждала Митю, а в ушах стоял тихий звон,будто, внутри у нее оказался колокол. Она время от времени встряхивала головой,затыкала уши, но звон прекращался на пару минут, а потом возвращался обратно.Из-за него она даже пропустила момент прихода мужа, не услышав, какповорачивается ключ в замке.

– Вероника, ты что? – спросил Митя, увидев лицожены. – Что с тобой?

– Митя, – одними губами произнесла она. –Митя, она хочет к нам переехать.

Дмитрий Егоров отказывался верить своим ушам. Переехать кним?! С какой стати?! Только потому, что она больна настолько, что больше неможет сама за собой ухаживать?

– Веруня, конечно, мы будем ей помогать, – какможно убедительнее сказал он. – Какой бы она ни была, но она тебя родила,я все понимаю. Будем приезжать, лекарства привозить, продукты…

Он осекся, увидев, с какой тоской смотрит на него Вероника.

– Митенька, ты не понимаешь, – покачала онаголовой. – Ты ее не видел. Она развалина, понимаешь? Ходит с трудом, едуготовит с трудом… Зашла при мне в туалет, а потом… – Вероника закрылаглаза рукой. – Митя, ее хватит еще на пару месяцев в лучшем случае, апотом она превратится в лежачую больную. Мы же не можем с тобой бросить лежачуюстаруху умирать одну! А она будет именно умирать, потому что ее пенсии хватаеттолько на еду. Она же в жизни не работала!

Вероника с трудом сдержала всхлип. Дмитрий отодвинул тарелкус нетронутой едой и встал.

– Ну вот что, – тоном, не терпящим никакихвозражений, заговорил он. – Независимо от того, что ты думаешь об этойженщине, в нашем доме она жить не будет. Она тебе не мать и никогда ею не была.Бросить ее, как ты говоришь, мы тоже не можем. Поэтому сделаем так: найдемсиделку, которая будет ухаживать за ней за квартиру. Я помню, какая огромная унее трешка. Уверяю тебя, желающих найдется – вагон и маленькая тележка. Вот ивсе решение проблемы.

Он выдохся и сел, с тревогой глядя на жену, все ещезакрывавшую глаза ладонью. Наконец она убрала руку, и Митя Егоров увидел в ееглазах отчаяние.

– Митенька, ничего не получится, – из глазВероники текли слезы. – Митенька, милый, она квартиру продала. Нет у нееквартиры. Нечем нам платить сиделке.

Юлия Ледянина надумала уехать в Данию в двухтысячном году.Продала квартиру, получив за нее такие огромные деньги, каких в руках недержала. И решила тряхнуть стариной напоследок, утереть нос молодым стервам.Гуляла-кутила, пока хватало сил, а через четыре месяца спохватилась, но к томувремени сожитель уже укатил в Данию без нее. А одну Юлию Михайловну, как выяснилось,никто за границей не ждал и объятий для нее не распахивал.

Расстраиваться из-за этого она сочла большой глупостью. Нучто ж, значит, не покинет родимый СССР, то есть теперь уже Россию. Ничего, житьи здесь прекрасно можно, были бы деньги. А деньги были. Правда, купить на нихтрехкомнатную квартиру уже не получалось, и даже на двухкомнатную не хватало,поэтому Юлия Ледянина, недолго думая, сняла квартиру в аренду – хорошуюквартиру, с большими окнами и высокими потолками.

Спустя шесть лет она ютилась в комнатке, куда ее пустилиродственники старой приятельницы. Комнатушка была тесная, пыльная, вся забитаяхламом, и Юлия Михайловна брезгливо морщила нос, открывая дверь в этот приют,как она называла свое жилье. В остальной квартире гадко пахло кошками, ходилатуда-сюда нечесаная опухшая хозяйка, баба неопределенного возраста, и смотрелана Юлию Михайловну, как на пустое место.

Когда старая приятельница заявила, что больше родственникидержать у себя «за бесплатно» Юлю не будут, она позвонила дочери. В концеконцов, пусть позаботится о родной матери, раз за всю жизнь ни разу непозаботилась.

* * *

Маша, Костя и семейство Егоровых сидели за столом наверанде, доедая завтрак, а старуха устроилась около углового окна, оглядываяокрестности. Не зря она заставила зятя принести сюда кресло. Веранда в домеЕгоровых высокая, и можно видеть, чем занимаются все соседи. «Капитанскиймостик», – хмыкнула про себя Юлия Михайловна, а вслух сказала: