«Наибольшее число ошибок, приводящих к роковым последствиям,встречается в практике акушеров-гинекологов… Врачебные ошибки в медицинскойпрактике не являются преступлением и не влекут за собой уголовнойответственности».

Ошибки случались у всех – от усталости, по недомыслию, отлени и небрежности. У Амалии Петровны процент ошибок был меньше, чем у ееколлег, и никогда они не были случайными. Всегда и во всем она отдавала себеотчет.

Нет, Зотова не была сумасшедшей садисткой. Она былаотличным, опытнейшим врачом. Но иногда, крайне редко, позволяла себе небольшие«промашки». Ее право на «ошибку», от которой зависят жизнь и смерть, быловполне законным, и это давало ей ощущение собственной силы и значимости…

В половине восьмого утра ее разбудил телефонный звонок.

– Доброе утро, Амалия Петровна. Капитан Савченко беспокоит.К нам тут заявление поступило.

– Какое заявление? В чем дело? – Зотова терла глаза. Онаникак не могла по-настоящему проснуться, к тому же ждала совсем другого звонка.

– По телефону читать не хочется. Может, вы к нам в отделениезайдете? Или, если хотите, я сам к вам подойду через часик. Устраивает?

– Константин Сергеевич, что случилось? Объясните толком,какое заявление?

– Да вы не волнуйтесь, Амалия Петровна, ничего серьезного,ерунда какая-то. Но поговорить надо.

– Хорошо. Я жду.

На самом деле капитан Савченко понимал, что поступившеезаявление вовсе не ерунда. Недаром младший лейтенант Круглов задержался посленочного дежурства, чтобы доложить именно об этом заявлении ему, Савченко,лично.

Когда Савченко прочитал страницы, исписанные красивымпочерком, в голове у него кто-то будто рявкнул: «Все. Началось!»

– Сумасшедшая какая-то писала. Можно было бы и недокладывать. Ну, что стоишь? Спать иди.

Он посмотрел на Круглова и встретил недоуменный взглядголубых глаз младшего лейтенанта.

– Нет что вы, товарищ капитан, она не сумасшедшая, онанормальная.

– И где сейчас эта твоя нормальная?

– Как где? Я Кузнецова попросил домой ее отвезти. Она ведьбосиком была, замерзла, устала.

– Отлично, Круглов, отлично. Ты теперь всех босых бомжихбудешь на казенной машине по домам развозить? Задержать ее надо было, вот что!

– Да за что ее задерживать? Не бомжиха она. Нормальнаяженщина, к тому же беременная. Паспорт у нее в порядке.

– Ладно, Круглов, проехали, – тяжело вздохнул Савченко. – Тыхоть этот бред не регистрировал?

– Зарегистрировал… Савченко поморщился.

– Все, младший лейтенант, свободен. Домой иди, спать.

– Но я…

– Сказал, свободен!

– Слушаюсь, товарищ капитан! Круглов козырнул и вышел. Акапитан Савченко, немного подумав, перечитав заявление еще раз, позвонилЗотовой.

Идти к ней ужасно не хотелось. Но с заявлением что-то надобыло делать. Он чувствовал – расхлебывать историю с беременной журналисткой изМосквы придется ему, Савченко. А почему, собственно? Он-то здесь при чем?

Так получилось, что два года назад капитан стал должникомАмалии Петровны. Его младшая дочь, шестнадцатилетняя Машенька, забеременела.Сначала никто ничего не заметил. Просто девятиклассница Маша Савченко сталахуже учиться, часто плакала. Девочка она высокая, с широкой крестьянскойкостью, вся в отца. Выпирающий животик стал заметен только на шестом месяце.

Состоялся семейный совет. Старший сын Володя кричал, чтонайдет и убьет «гада, который обрюхатил сестренку». Маша горько плакала,говорила, что виновата сама и ребеночка хочет оставить.

В конце концов все смирились со случившимся и стали ждатьприбавления семейства. Но тут выяснилось, что у Машеньки какие-то серьезныесложности со здоровьем, шансов родить нормально у нее мало, кесарево сечениетоже делать опасно. Машу возили в Москву, консультировались с лучшимиспециалистами. Все они в один голос говорили, что гарантировать ничего немогут.

И тут вмешалась Зотова. Лесногорск – город маленький, опроблемах в семье начальника милиции знали все, поэтому ничего не былоудивительного, когда заведующая гинекологическим, отделением городской больницыпозвонила Савченко домой.

– Приводите Машеньку ко мне, Константин Сергеевич. Япосмотрю.

Это была последняя надежда. До родов оставалось меньшемесяца.

Рожала Маша трое суток, и Зотова была с ней неотлучно.Первый крик новорожденного внука капитана Савченко раздался в два часа ночи, иАмалия Петровна сама позвонила капитану домой.

– Поздравляю вас, Константин Сергеевич. Мальчик. Трисемьсот, пятьдесят четыре сантиметра. С Машенькой все нормально, уже завтрасможете навестить. Я положу ее в отдельную палату, сама буду следить, какпроходит послеродовой период.

И тогда Савченко, одуревший от счастья, крикнул в трубку:

– Амалия Петровна! Я ваш должник на всю жизнь!

Потом семья Савченко пыталась вручить Зотовой то дорогиефранцузские духи, то золотую цепочку, то еще что-то. Она каждый раз отказывалась,говоря:

– Ну, что вы, Константин Сергеевич, разве в подарках дело?Потом как-нибудь сочтемся.

А через месяц Зотова пришла к ним в гости с тортом и большимбукетом роз «навестить малыша».

Улучив момент, она вывела капитана на лестничную площадкупокурить и после нескольких ничего не значащих фраз начала:

– У меня к вам серьезный разговор, Константин Сергеевич. Внашей больнице сейчас ведется важная научная работа. Мы разрабатываем серию препаратовсовершенно новых лекарств, – и у нас возникает в связи с этим множествоконтактов разного рода. К нам приезжают весьма серьезные люди, заинтересованныев результатах наших исследований, – крупные бизнесмены, депутаты,государственные чиновники, сотрудники посольств. Так вот, у меня к вам большаяпросьба. Вокруг больницы должно быть спокойно. Нет, не в смысле общественногопорядка, у нас для этого есть своя охрана. Просто городок маленький, всякиемогут поползти разговоры, слухи. А нам для работы необходим полный покой, чтобынас не тревожили по пустякам. Вы меня понимаете?

– Нет, – искренне признался Савченко, – я не понял,конкретно от меня что требуется?

Зотова улыбнулась:

– Да ничего особенного. Просто, если вдруг какие-нибудьнедоразумения возникнут, касающиеся нашей больницы, заявления какие-нибудьпоступят, сигналы, что-то в этом роде, – вы уж будьте так добры, ставьте меня визвестность. И вот еще. У нас, как вы знаете, работает охрана, двое ребят изчастного охранного агентства. На них у больницы есть две ставки. Мы можемплатить ребятам сами, а ставочки эти перевести на милицию. Я же знаю, скольковаш брат милиционер получает от государства – гроши. А две ставки – двамиллиона в месяц. Деньги, конечно, не ахти какие, но на улице не валяются. Мыбудем переводить их вашему отделению, а вы уж сами разберетесь, как имираспорядиться.