– Нет, – завопила я, чувствуя, что теряю самообладание, –никаких отношений я с Игорем не заводила, хотела только поработать в егоконторе, понимаешь?

– Ой ли? – ухмыльнулся Александр Михайлович. – А вотсвидетели утверждают другое.

– Кто?

– Во-первых, супруга Маркова сообщила, что некая даманеоднократно звонила ему домой и буквально изводила несчастную бабутребованиями развестись с Игорем. Потом обнаглела окончательно и заявилась вгости. Она чуть не треснула тебя кастрюлькой по башке. Еле сдержалась, говорит.

– О боже! Я и впрямь заходила к ним, но только абсолютнослучайно, вместе с Виталием Орловым, ведь рассказывала только что.

– Адрес и телефон Орлова, – потребовал полковник.

Я потрясенно молчала.

– Не знаю.

– Вот видишь! А еще соседка Соколовой, Алла Симоновавспоминает, что частенько видела худенькую элегантно одетую блондинку,проскальзывавшую быстрее тени в квартиру напротив. Дама старательно пряталалицо, но Аллочка все же разглядела голубые глаза и правильные черты лица.Кстати, это именно она приютила тебя вчера. Говорит, страшно похожа, простоодно лицо. Да еще та дама приезжала на бордовом «Вольво». Вот номер она, ксожалению, не помнит.

– В Москве десятки бордовых «Вольво», – огрызнулась я.

– Да, но у твоего на заднем стекле болтается утенок ДональдДак, а бампер слегка погнут.

– Ну и что? Случайно задела ворота и никак не исправлю…

– В общем-то ничего, но полюбовница Маркова тоже привесилаидиотское водоплавающее и исковеркала где-то бампер. Аллочка – девушкаглазастая, все разглядела. Странное, даже мистическое совпадение, не находишь?

Я молчала, не в силах раскрыть рот. Вдруг в голову пришламысль:

– А когда он умер?

– Женя предполагает, что около восьми вечера.

– Так я была дома. И потом это неправда. Игорь позвонил вдевять, как раз начиналась программа «Время».

– Может, «Вести»?

– Нет-нет, именно на первом канале, такая специфическаямузыка. И свидетели есть. Зайка еще ругалась, что не помогаю ей потолоккрасить, а уезжаю.

– Ольга, поди сюда! – громовым голосом крикнул АлександрМихайлович.

– Ну что тебе? – недовольно отозвалась Зайка, появляясь напороге.

Волосы невестка убрала под бейсболку, а на тело натянуластарый джинсовый комбинезон. Вместе с Ольгой в комнату вплыл резкий запахкраски. Собаки тут же расчихались.

– Помнишь, когда твоя удалая свекровь вчера уходила из дому?

Ольга нахмурилась.

– А она, можно сказать, и не приходила. Влетела вполдевятого, волосы торчком, глаза горят, а через полчаса ей позвонили, и все…Нет видения, испарилось практически без слов. Между прочим, у всех моих подругбабушки тихонечко сидят дома, носочки внукам вяжут… – И она выскочила вкоридор, хлопнув дверью.

Александр Михайлович вздохнул.

– Совсем плохо.

– Почему?

– Любой следователь сразу заподозрит спектакль. Сначалаубила, потом принеслась домой, чтобы обеспечить себе алиби.

– Но он мне звонил!

– Это ты говоришь!

– Зайка слышала.

– Только звонок, трубку она ведь не снимала?

– Нет.

– Грош цена тогда ее свидетельству, мало ли кто звонил, а тысоврала.

– Сразу после работы я поехала с Виталием обедать, в восемьеще ела.

– Сообщи название ресторана, спросим официально мэтра…

– «Макдоналдс» на Тверской.

Полковник уставился на меня во все глаза, потом фыркнул:

– Это было бы смешно, когда бы не было так грустно…

Несколько минут мы молча смотрели друг на друга. ПотомДегтярев произнес:

– Ладненько. Поскольку мы с тобой старые приятели, формальноя не имею права вести следствие. Дело принял Крахмальников. Но, как ты самапонимаешь, я буду помогать ему изо всех сил. Времени у нас месяц. За этот срокя должен разобраться во всем. Странная, однако, штука приключилась с тобой.

– Веришь мне?

– Слишком хорошо тебя знаю, поэтому верю. Но больше никто неповерит. Единственный способ избавить тебя от СИЗО и суда – найти настоящегопреступника. Но, честно говоря, я пока совершенно не понимаю, кто это сделал, аглавное – зачем? Считай, что ты дала подписку о невыезде. Сиди дома, не носисьпо городу. Кстати, если решишь смыться в Париж от греха подальше, у меня будуточень серьезные неприятности. Поняла?

Я кивнула.

– Только детям не рассказывай.

– Пока не буду, – пообещал Дегтярев и ушел.

Не успела я закрыть за ним дверь и перевести дух, как изгостиной донесся грохот, звон и Ольгин крик. Я ринулась на шум.

Посередине комнаты сидела Зайка, сжимая рукой ногу.

– Что случилось? – испугалась я, разглядывая опрокинутуюбанку с краской.

– Упала, – процедила сквозь зубы Ольга. – Ой как больно,кажется, ногу сломала!

Я кинулась к телефону вызывать «Скорую помощь». Машинапочему-то пришла сразу. Защитного цвета «рафик» замер у ворот. Из пахнущегобензином салона выбрался молодой щупленький доктор с железным ящиком в руках.

– Где больной? – осведомился он суровым голосом, всем своимвидом показывая, что шутить не намерен.

Я повела эскулапа в дом. Ольга продолжала сидеть назастеленном картоном полу. Доктор кинул взгляд на ногу и вынес вердикт:

– На перелом не слишком похоже, но рентген сделать надо,возможна микротрещина. Только травмопункт обслуживает исключительно смосковской пропиской.

– Ложкино относится к столице, – успокоила я паренька, – мыживем тут постоянно, и полис на руках.

– Совершенно не сомневаюсь, что вы москвичка, – отрезалдоктор, – а вот малярша откуда: Молдавия, Украина?

– Это моя невестка, – быстренько прояснила я ситуацию.