У врача на лице промелькнуло что-то напоминающее жалость, ноон удержался и ничего не сказал о жадных, богатых свекровях, заставляющихбезропотных невесток делать ремонт собственными руками.

Кое-как мы влезли в «рафик». Внутри парадоксальным образомбыло одновременно холодно и душно. Зайка затряслась. Я подумала, что оназамерзла, и накинула ей поверх шубки застиранное байковое одеяльце, валявшеесяна носилках. Но Ольга скинула его и, корчась от смеха, ткнула пальцем в большойлист, прикрепленный на дверце микроавтобуса. «Список оборудования «Скоройпомощи»: одна подушка, одно одеяло, носилки, два запасных колеса,огнетушитель».

– Зачем это тут? – удивилась я, разглядывая грязныевнутренности автобусика без каких-либо признаков медицинской аппаратуры.

– Наверное, чтобы больные не уперли, – веселилась Зайка. –Интересно, а как они оказывают помощь при инфаркте или инсульте?

– Небось кладут на носилки, а сверху наваливают подушку,чтобы несчастный поскорее отключился, – ляпнула я.

Машина тем временем, резво проскакав по всем ухабам,затормозила у какого-то дома.

– Дальше не проедем, – сообщил доктор, – вылазьте,пешкодралом придется.

– Почему? – в один голос изумились мы.

– Там мостик через овраг сломался, еще летом.

Мы медленно проковыляли по замерзшему тротуару, потомсвернули налево и очутились перед забором.

– Вот сюда, – велел доктор и пролез между прутьями. – С вамилегко, вы тощенькие. Кто пожирнее – застревают.

– Интересно, – продолжала веселиться Зайка, – а если человекна носилках, то как?

– Перебрасывают через забор или пристегивают ремнями ипроталкивают боком, – снова не удержалась я. – Это такой своеобразныйестественный отбор. Выдержал дорогу от дома до больницы, выжил – станут лечить,не дотянул – ну что же, слабому в седле не место.

– Ну и глупости несете, – оскорбился парень, – а по виду интеллигентнаядама. Лежачего вокруг обносим, там ворота, метров пятьсот пройти. Просто ярешил путь сократить. Ну народ! Всем недовольны. Приехали в момент, помощьоказали, в травмопункт везем… Ничего у вас страшного нет. Подумаешь, ногуповредила. Раз идет – следовательно, полный порядок.

– Так больно же, – попробовала пожаловаться Ольга.

– Скажите, какие мы нежные! – фыркнул доктор. – Вон вчера яженщину вез, с четвертого этажа упала. Так она ни звука не проронила. Знал бы,что вы такие капризные, ни в жисть бы не поехал. Может, пока с вами вожусь, тамкто-нибудь от мерцательной аритмии загибается!

«И как бы ты, милый, помог несчастному, имея в руках толькоподушку с одеялом?» – подумала я, но вслух не произнесла ни слова. Ольга тожепристыженно молчала. Продолжая недовольно ворчать, Гиппократ втолкнул нас втесную приемную, а сам скрылся за дверью с табличкой «Посторонним входвоспрещен». Оттуда незамедлительно послышался его раздраженный голос.Удивительное занудство в столь юном возрасте! Представляю, во что онпревратится в старости.

– Наверное, надо дать ему сто рублей, – тихо проронилаОльга.

– Никогда, – обозлилась я. – Во-первых, ничего хорошего онне сделал, а во-вторых, хоть что-то в этой стране должны делать бесплатно?

Отвернувшись, я принялась разглядывать обстановку. Выгляделовсе удручающе. Несколько разномастных стульев с продранными сиденьями, потертыйлинолеум, вешалка прибита к стене, выкрашенной унылой зеленой краской. Наподоконнике горшки с засохшими останками герани и алоэ. Это сколько же временинадо мучить несчастный столетник, чтобы довести его до смерти! На другой стенкевисит стенд с милым заголовком: «Бешенство приводит к смерти».Заинтересовавшись, я уткнулась глазами в листочки, написанные крупным, похоже,детским почерком. «Следует помнить, что в случае заражения бешенством вынеминуемо умрете. Бацилла страшной болезни может попасть в организм врезультате укуса, обгрыза или ослюнения». Не сдержавшись, я захохотала в голос.

– Чего там? – заинтересовалась Зайка.

– Да вот, увидела доселе неизвестные слова – «обгрыз» и«ослюнение».

– Видишь, как здорово, – вздохнула Зайка, – заодно исловарный запас пополнишь.

Тут дверь распахнулась, и худой как жердь мужик приказалОльге:

– Идите мыть ногу.

– Она чистая, – заикнулась Ольга.

– Мне лучше знать, – велел хирург. – Мойте не меньше десятиминут лежащим там хозяйственным мылом.

– Я его на дух не переношу, – призналась Зайка.

– А зря, – отрезал врач, – это лучший антисептик.

Да, можно подумать, что время тут не властно над людьми.Живут, как в начале века. Пока бедная Ольга, кое-как засунув больную конечностьв раковину, мылила лодыжку, я вышла в соседнее помещение и, наплевав на сидящуютам тетку в окровавленной юбке, сунула доктору в карман пару бумажек.

– Нам бы рентген…

– Зачем? – изумился травматолог, пряча деньги в кошелек. –Сейчас зашьем – и все!

– Ничего не надо шить, – испугалась я, – только подозрениена перелом.

– Ну и ну, – покачал головой врач. – Думал, у вас укуссобачий! И зачем она тогда ногу моет?

– Не знаю, вы велели, – ответила я.

– Укус у меня, – тихо пробормотала женщина в разодраннойюбке.

– Действительно, – напрягся врач, – перепутал! Ну ничего, скем не бывает, дело житейское. Эй, дама, заканчивай ногу мыть и прыгай сюда,рентген делать будем.

В рентгеновский кабинет мы попали только через час.Худенькая женщина повернулась лицом к двери, и Зайка издала непонятный звук:

– Ой-ой-ой!

– Так больно? – испугалась милая рентгенолог. – Вечно онизаставляют людей на одной ноге прыгать.

– Нет, – пробормотала Ольга, – просто вы с Дашей похожи, какродные сестры.

Мы с докторшей уставились друг на друга. Действительно,словно в зеркало гляжусь. Тоже голубые, близко посаженные глаза, бледный цветлица, такая же легкая светло-русая челка и прямые коротко стриженные волосы.Форма рта, носа, подбородка… Даже фигура один к одному – худая, подтянутая.Интересно, у нее тоже проблема с зубами?