Я устроилась на диване ждать, когда полегчает.

Забота о здоровье подействовала на меня самым благотворнымобразом: свернувший себе шею Александров перестал волновать меня, а ментам ядаже сочувствовала.

Однако через несколько дней, проезжая неподалеку от улицыРабочей, я не удержалась и свернула в переулок. Помойка была на месте, а вотразвалюха претерпела значительные изменения: левая половина дома почернела откопоти, окна заколочены, крыша провалилась. Ясное дело: пожар. В правой половине,судя по занавескам, люди еще жили. Я прошла в переулок и смогла убедиться, чтовместо двухэтажной руины, где погиб Александров, теперь черное пепелище.Выгорело так, что только фундамент остался, да в стороне возвышалась грударжавого железа с крыши.

Я прогулялась по пепелищу, насвистывая какой-то мотивчик иразгребая носком кроссовки кучи мусора.

– Занятно, – сказала я вслух и вновь приняласьзлиться на ментов, хотя они скорее всего этого не заслуживали: развалюха могласгореть и без чьей-то помощи, хотя я упорно не желала верить в это.

– Здравствуйте, – услышала я за спиной. Яоглянулась и увидела старушку, которая на прошлой неделе присматривала заребенком, сидя на крыльце.

– Здравствуйте, – ответила я как можнодоброжелательнее, сообразив, что, с точки зрения бабки, наверняка выгляжуподозрительно.

– Что-нибудь потеряли? – спросила она не безязвительности.

– Здесь дом стоял...

– Стоял. Вы на днях были, я вас узнала.

– Так и есть, – покаялась я. – Давно домсгорел?

– В субботу. Тут ведь труп нашли, вы знаете? То ли убилкто парня, то ли сам разбился... А на следующий день и заполыхало. Так горело,страсть! Пожарные приехать не успели, все дотла выгорело и на нашу крышу огоньперекинулся. Уж лучше б и наш дом сгорел, а то Ивановым квартиру дали, а что снами будет, неясно.

Дожди начнутся, зальет.

– А вам квартиру не обещали?

– Сказали, если изыщут возможность. Это как понимать?Живите с худой крышей? Да еще полдома обуглено и окна заколочены. Хотяначальству здесь не жить... – Бабка так увлеклась своими несчастьями, чтовроде бы забыла обо мне, вздыхала и с тоской смотрела на полуобгоревший дом.

Я поспешила удалиться. Если верить ее словам (а-с какойстати не верить?), дом сгорел на следующий день после убийства.

– Несчастного случая, – сказала я вслух, садясь вмашину и не спеша трогаясь с места. Очень похоже, у парня что-то искали, а ненайдя, сожгли дом. По их мнению, искомое обязано сгореть в огне. Прав мент, этоменя от безделья клинит, кто поджег, что сгорело?

А если сгорело, тем более беспокоиться не о чем. Я вновьдала себе слово забыть о парне. И в тот момент твердо намеревалась словосдержать. Но человек, как известно, предполагает, а господь вносит своикоррективы.

Уже на следующий день часа в три мне позвонили.

Мы как раз пришли с Сашкой домой после длительной прогулки.Пес у меня злопамятный, после того как мы с Колей, обойдя все кабаки в округе,вернулись домой в полубессознательном состоянии, он на меня здорово осерчал.Подозреваю, из-за того, что сам в походе не участвовал. Я пробовала оправдатьсятем, что пью очень редко, оттого мой неприученный к алкоголю организм реагируетсвоеобразно и я практически теряю сознание (хотя с потерей сознания тоже явноеПреувеличение, кое-что я все же помнила). В общем, пес дулся, а я вовсюподхалимничала перед ним, пытаясь вернуть его расположение, оттого гуляли мытеперь по несколько часов в день. Сашка был доволен, а у меня одной заботойстало меньше: не надо придумывать, чем себя занять. Из-за этого звонок засталменя в благодушном настроении.

– Ольга Сергеевна? – осведомился мужской голос.

– Да, а вы кто? – задала я встречный вопрос,потому что голос не узнала.

– Глаголев моя фамилия, Кирилл Алексеевич. Помнитетакого?

– Мент, что ли?

– Точно.

– Помню. Зачем звоните? – удивилась я. – Ведьне чаяли от меня избавиться.

– Начальство одолело, – вздохнул он.

– Неужто работать заставило?

– Вам смешно, – хмыкнул он, – а у меня...Ольга Сергеевна, можно мне к вам заехать? – без перехода спросил он.

– Зачем это? – съехидничала я.

– Поговорить.

– Заезжайте, – согласилась я, потому что никогдане жаловала ехидство. – Адрес...

– Я знаю, – перебил он и обещал появиться черезполчаса.

Я накормила Сашку и успела перекусить сама. В дверь наконецпозвонили. На пороге стоял Глаголев, рядом с ним мужчина без определенноговозраста, невысокий, сутулый, с жидкими рыжеватыми волосами, торчавшими из-заушей неопрятными космами, и злыми глазками, которые очень бы подошликакому-нибудь сказочному персонажу, к примеру кикиморе. Он мне сразу не понравился,и я ему тоже, об этом было нетрудно догадаться, раз его физиономия недовольноскривилась, а глазки не просто засверкали гневом, а заполыхали вовсю.

– Проходите, – милостиво предложила я.

– Спасибо. Мы много времени не займем, – забубнилГлаголев.

– Занимайте, – усмехнулась я, – у меня егосколько угодно.

Глаголев тоже усмехнулся и вспомнил о хороших манерах.

– Вот, знакомьтесь – Ольга Сергеевна Рязанцева.

Уверен, вы о ней наслышаны. А это Шутов Юрий Николаевич.

– Очень приятно, – заверила я, рыжеватый в ответмолча кивнул. – Присаживайтесь, – предложила я.

Мужчины как-то без охоты устроились на стульях. – Чай,кофе?

– Нет-нет, не беспокойтесь. Мы буквально на минуту.

– Что ж вы собираетесь успеть за минуту? – подивиласья. Глаголев засмеялся, а его приятель нахмурился.

– Ольга Сергеевна, вы в прошлый разговорили о пленке,точнее, о фотоаппарате.

– Говорила. У вас к нему появился интерес?

– Ну... проверить мы обязаны.

– Ага. А что с Александровым?

– В каком смысле?

– В буквальном.

– В буквальном его похоронили.

– А теперь вы расследуете убийство?

– Далось вам это убийство, Ольга Сергеевна.