– Значит, все-таки несчастный случай?

– Конечно, несчастный случай.

– И дело закрыли?

– Какое дело, Ольга Сергеевна? Но раз вы настаивали...И фотоаппарат этот... Мы, собственно, за ним и пришли, – слегка стыдясь,сообщил Глаголев.

– Зря, – переводя взгляд с одного на другого,ответила я. Глаголев, слегка растерявшись, поднял брови, а вот Шутов впился вменя взглядом так, точно готовился сразить наповал усилием воли.

– Что? – наконец подал голос Кирилл Алексеевич.

– Зря пришли, говорю, – разулыбалась я, продолжаяпо непонятной причине упрямиться. Как только речь зашла о фотоаппарате, я сразупоняла: я его не отдам. Не отдам, и все. И даже не потому, что сразу не взяли,а теперь вдруг опомнились, просто рыжий мне не нравился и с этим ничего нельзябыло поделать.

Парню с таким взглядом улики заныкать – раз плюнуть. Может,я к нему придираюсь, и он честнейший мент, но проверять это как-то не хочется.

– Я вас не понимаю, – слегка насторожился КириллАлексеевич, должно быть решив, что я с ним шучу.

– Вы не пожелали его взять в свое время, –напомнила я, – и я сильно разгневалась. Так что фотоаппарат стоит поискатьв мусорном баке рядом с вашей конторой. Именно туда я его и определила.

– Вы выбросили фотоаппарат в мусорный бак? –впервые подал голос Шутов. Его голос звучал так, точно его обладатель здоровосомневался в правдивости моих слов, или в наличии у меня здравого смысла, или втом и другом одновременно.

– Выбросила, – скроив самую разнесчастную мину,ответила я и тут же почувствовала себя гораздо лучше. То есть до сего моментакое-какие угрызения совести все же имели место, а тут у меня точно камень сдуши свалился. Врать иногда очень полезно и даже приятно.

– И пленку тоже? – вцепившись в меня взглядом,спросил Шутов.

– Конечно. Надеюсь, кто-то нашел его и порадовался. Яимею в виду фотоаппарат. Кому-то и «мыльница» в радость.

– Надеюсь, вы понимаете... – посуровел Шутов, покаГлаголев укоризненно вздыхал.

– Кирилл Алексеевич не даст мне соврать, – кивнулая на него, – я упрашивала взять у меня эту улику.

Не взял. Говорил, что не надо, раз я даже не уверена, чтофотоаппарат оставил погибший паренек. Кстати, я и вправду не уверена в этом,обзвонила на всякий случай всех знакомых, спрашивая, кто потерял фотоаппарат.Никто не сознался.

– Вы точно помните, в какой контейнер выбросили его?

– Само собой. Пью я редко, вопреки слухам, а в тот деньточно была трезвой.

– Что ж, мы проверим, – заявил Шутов, поднимаясь.Глаголев кашлянул и с потерянным видом пошел вслед за товарищем.

Проводив их, я спустилась в гараж, достала фотоаппарат из«бардачка», а из фотоаппарата пленку, повертела ее в руках и сунула в карман,фотоаппарат же решила выбросить в ближайшую к дому урну.

Проделав все это, я вернулась домой и задумалась.

Отчего бы не отдать людям вещественные доказательства?Странно, дела нет, а интерес к вещдокам имеется.

Нормальному менту вещественные доказательства безнадобности, если дело закрыто, а эти не поленились заехать ко мне. И дом, гдепарнишка шею сломал, вдруг сгорел. Может, пленочку в доме и искали, да ненашли.

А когда про фотоаппарат узнали, зашевелились и ментов ко мнеотрядили. Ладно, скоро станет ясно, фантазирую я или все примерно так и есть.

Пока я размышляла на эту тему, вновь зазвонил телефон. Наэтот раз голос Кирилла Алексеевича я узнала сразу.

– Забыли что-нибудь?

– Ольга Сергеевна, – начал он жалостливо, –я, конечно, понимаю, у вас есть причина сердиться на меня, но... вы ж знаете,что у меня будут неприятности.

Если фотоаппарат у вас, очень прошу...

– Сожалею, но я его правда выбросила. Зла была очень, апод горячую руку я и не такое могу выкинуть, то есть на самом деле все, чтоугодно. Вот, к примеру, наколку себе сделала, тоже со злости.

– На наколку я обратил внимание. Вам идет, то есть... яхотел сказать...

– Кирилл Алексеевич, вы мне лучше скажите, откуда вдругтакой интерес к пленке, если дела-то нет?

– Ну... – невнятно промычал он и надолго замолчал.Я было решила, что потеряла его навеки, но он все-таки продолжил:

– Я так понял, что это вы...

– Я что? – пришла я в изумление от его ответа.

– Надавили где следует. У вас ведь есть возможности...

– Подождите. Вы решили, что проявить интерес к пленкевас вынудила я?

– Конечно.

– И на каком основании вы так решили?

– Кому еще это надо?

– От кого вы получили такой приказ?

– От начальства, естественно. Шутов – мойнепосредственный начальник. Он был в бешенстве, когда узнал о фотоаппарате,хоть я и уверен, что этот фотоаппарат к парню никакого отношения не имеет.Выговор мне уже вкатили, а теперь могут и с работы турнуть. Вот я и звоню вам.Кто старое помянет... Ольга Сергеевна, вы ж у нас работали, вам объяснять не надо.Проучили дурака и будет, а, Ольга Сергеевна?

– Я долго злиться не умею, это вам каждыйскажет, – вздохнула я. – И фотоаппарат, конечно, бы отдала, будь он уменя. Но я его выбросила.

– Нескладно получилось, – вздохнул Глаголев и,попрощавшись, повесил трубку, а я задумалась еще сильнее. Парень решил, что янастучала начальству, но я-то точно знаю, что это не так. Выходит, кто-то ещепроявил инициативу. Этот «кто-то» тип непростой, раз сумел надавить намилицейское начальство и Шутов даже лично пожаловал ко мне, точно у него другихзабот нет. Шутов наверняка знает, кому интересна пленка. Знает, да мне нерасскажет. Похоже, никто уже не сомневается, что фотоаппарат принадлежалАлександрову. Я бы даже сказала, что Шутов убежден в этом и именно ему пленка иинтересна. Само собой, мне тоже.

Можно сказать, изнываю от любопытства, хотя по опыту знаю,что любопытство до добра не доводит и даже иногда способно завести человека такдалеко, что ему, бедолаге, уже и не выбраться. Но грех потому и грех, чтобороться с ним трудно.

Скроив разнесчастную мину, я потянулась к телефону снамерением позвонить своему другу Артему Вешнякову. Вот уж обрадуется он, когдая расскажу ему про пленку. Я бы тоже не обрадовалась, да что делать.