— Тебя это действительно задело? — вновь ощущая нарастающий пожар внутри, задыхаясь, спрашиваю я.

— Если честно, то нет, — равнодушно замечает он. — Сейчас. Я просто присоединился к игре. Внес в неё свои коррективы. Мне так это нравится, Мия, — его большой палец касается моей нижней губы. Если бы у меня были силы, я бы его откусила. Но нет сил сопротивляться, и не хочется, чтобы он увидел в этом сексуальный подтекст.

Я знаю, для многих, Дэниел Кинг — отожествление порочной и манящей сексуальности. Но для меня он извращенец, предпочитающий девственниц на завтрак, обед и ужин. Человек с больной психикой.

— Нравится смотреть, как люди страдают. Принимают фатальные решения. Адреналин бежит по венам, когда я вижу чужую боль. Потому что знаю — она ведет душу к совершенству…я забываю о своей боли, когда чувствую, подобно эмпату, чужую. А чужая боль…невыносима сладка, — его веки слегка закрываются, будто от наслаждения.

— Ты больной?

— Нет, — сухо отвечает Кинг, а потом улыбается мне манерно, в стиле Чешироского кота. — Но я расстроен. Ты так и не сказала, что почувствовала.

— Отвращение, — признаюсь я, глядя на членистоногое насекомое. — Панику. Страх. Я боюсь насекомых. Ужасно боюсь.

— Они такие маленькие, но в них может быть столько силы, — совершенно не вовремя предается философствованию Кинг. — Они могут нести в себе смерть, как в твоем случае. В тебя проникла огромная доза яда. Но в определенных порциях яд скорпиона способен исцелять. Не говоря уже о том, что это существо никогда не тронет тебя, если ты не будешь его бояться. Скорее, паника принесет тебе больше вреда, чем скорпион или змея, затаившаяся в углу.

Господи, о чем он?

— В спокойствии наблюдать за всем сущим и видеть в каждом насекомом Божественное проявление реальности и свое отражение — ключ к управлению над своими эмоциями и разумом. Над своим телом. Ничто не способно убить его, пока ты этого сама не захочешь, — теперь Дэниел действительно меня пугает. Его голос автоматический и одновременно плавающий, гибкий, вводящий в транс.

Я чувствую, что лихорадка слегка отступает, наблюдая за ползающим в прозрачной стеклянной коробке скорпионом.

— Мой папа говорил это маме, когда она плакала, задыхаясь от бессилия в борьбе со своей болезнью…

— Твой отец знает толк в жизни, Мия. Как думаешь свойства «цветка бессмертия» — реальны или это эффект плацебо? И если ответ «не реальны» — то какие шансы, что ты встретишь завтрашний рассвет?

Мое сердце болезненно сжимается от слов Дэниела. Я не понимаю, зачем он так надо мной издевается.

— Все будет хорошо, Мия. Может быть, ты умрешь сегодня. Но ты увидишь Киана Морте перед смертью. Я выиграю для тебя время, — Дэниел снимает с меня наручники.

Не спеша встает.

С хладнокровием робота достает из внутреннего кармана пиджака шприц и вкалывает его в шею задремавшему Доменику Ди Карло, чем вызывает во мне удивленный вскрик.

Подмигнув мне, Дэниел надевает наручники на Доменика.

В этот миг, я думаю, что возможно я окончательно тронулась умом от жара. Возможно то, что я увидела — мне привиделось. Это мираж, иллюзия надежды на спасение.

Образ салона самолета, Дэниела, Доменика и связанного Троя Кларка расплывается перед моим взором. Ледяные щупальца чего-то холодного обхватывают мое сердце изнутри. Кажется, словно все хорошие воспоминания и мои мечты рассеиваются в миг, погибают в небытие…именно так ощущается «поцелуй смерти», и я закрываю глаза, чтобы больше не видеть существ, внешне напоминающих мне дементоров, снующих по периметру всего самолета.

Киан

На пути из аэропорта в больницу, где находится Антей, я чуть было не сломал себе все пальцы. Плохая привычка заламывать их, сдерживая иные проявления эмоций глубоко внутри. Вдобавок, я вырвал на голове несколько тысяч волос, а те, что остались, скорее всего поседели.

Плевать.

Весь мир трансформировался в черно-белый калейдоскоп, погрузился в хаос.

Саундтреком к моей жизни стал оглушительный пульс биения собственного сердца.

Кроме него, я мало что слышал.

А когда увидел своего сына, спустя несколько лет разлуки, в ненавистной реанимации, я думал, что оно разорвется прямо в груди. Обольет нутро кровью.

Процесс переливания крови происходил для меня, словно в замедленной съемке и одновременно — ускоренной перемотке. Все окружающие меня люди раздваивались, будто я только что съел порцию галлюциногенных грибов. Вопросы врачей и мои невразумительные ответы стали набором букв.

Раздражающая суета, нарастающая тревожность.

Запах спирта, от которого сводит желудок.

Жалящая игла, пронзающая кожу.

Сначала у меня взяли кровь, чтобы убедиться, что она подойдет Антею и в ее качестве.

Черт возьми, на все это тратились драгоценные секунды времени, которые могли стать решающими и роковыми.

Секунды, которые отдаляют меня от спасения второго, не менее важного для меня человека — Мии.

После того, как все необходимые манипуляции были проделаны в мутном состоянии сознания, я пришел в себя уже в палате сына. Не знаю, сколько прошло времени после всего процесса, но его перевели в обычную комнату. Думаю, несколько часов. Чертовски много часов…а до Джакарты лететь еще два.

Прислушиваясь к едва слышному писку аппарата, отмеряющему ровные удары сердца Антея, беру его за руку. По всему телу разливается теплая волна, наполняющая меня силами. Мое продолжение, часть меня. В ужасных обстоятельствах, отбалансировав на грани жизни и смерти…но мы вместе.

— Тей, — зову я.

У него довольно большая ладонь для мальчишки, которому скоро стукнет одиннадцать. Или быть может, мне так кажется, потому что «еще вчера» я мог поднять его на руки, закружить на пляже, а его ладонь была ровно в четыре раза меньше моей.

— Антей, — его имя снова срывается с губ. Наконец, я могу более-менее адекватно осознать эту реальность и в деталях разглядеть то, что вижу.

Пока нет времени разбираться и наказывать виноватых. Антея доставили в больницу с травмами после так называемой аварии. Это официальная версия. Врачи говорили что-то о том, что один из осколков разбившегося лобового стекла попал Тею прямо в переднюю часть бедра. Глубоко. Очень глубоко. Из-за силы удара последствия подобного могли бы быть необратимыми. Я даже думать не хочу о самом страшном.

Ведь никакой аварии не было.

Его порезали. И скорее всего каким-то острым предметом, который пронзает человеческую плоть, с легкостью ножа, разрезающего тающее сливочное масло.

Убийство Антея не входило в планы людей Доменика или Стефана, с которыми он вступил во временный взаимовыгодный союз. Им нужна была лишь серьезная рана, потребующая переливания крови. Если бы они планировали его смерть, резали бы не бедро, а живот, грудь. Всадили бы осколок в поясницу, спину…там, где проходят самые уязвимые нервныеокончания.