– Уберите от меня это! – послышался горячечный шепот Верна.– Я буду хорошо себя вести, клянусь! И кольцо на унитазе буду поднимать, преждечем пописать… Ей-Богу, я буду хорошим мальчиком, только уберите его от меня!..

Это было похоже на молитву. Пораженный, я сел и испуганнопозвал:

– Эй, Крис! Ты не спишь?

– Тс-с! – ответил Крис: это он, приподняв голову,вслушивался в ночные звуки. – Нет, ерунда, показалось…

– Ничего не показалось, – возразил Тедди. Оказывается, онтоже не спал. – Я совершенно отчетливо слышал…

– Да что там такое?! – воскликнул я, все еще плохосоображая. Спросонья я слабо ориентировался во времени и пространстве – именноэто и пугало, то, что я, не понимая, что происходит, не смогу защититься вслучае опасности.

И тут – словно ответ на мой вопрос – из леса донесся долгий,полный ужаса вопль. Так, наверное, кричит женщина в агонии.

– Господи Иисусе! – со слезами в голосе захныкал Верн,натягивая одеяло на голову и прижимаясь ко мне всем телом, словно до смертинапуганный щенок. Я оттолкнул его, но он опять прижался.

– Это малыш Брауэр, – хрипло зашептал Тедди, – вернее, егопризрак бродит по лесу…

– О, Боже! – залепетал Верн. Судя по всему, ему эта идея непоказалась сумасшедшей. – Даю слово, что больше никогда не буду вороватьнеприличные журналы в супермаркете и скармливать морковку псу! Ну, пожалуйста…Я буду хорошо себя вести!.. – Похоже, он, не в силах справиться с ужасом,пытался подкупить Бога чем угодно, лишь бы ушел этот кошмар. – Клянусь, ябольше никогда не стану курить сигареты без фильтра! И ругаться матом не буду!И кашу буду всю съедать за завтраком! Обещаю… – Да замолчишь ты наконец?! –рявкнул на него Крис, но даже в его голосе я ощутил страх. Интересно, подумаля, покрылся ли он весь гусиной кожей, вроде меня, и встали ли у него волосыдыбом или нет?

Верн, понизив голос до еле внятного шепота, продолжал темвременем развивать идею относительно новой жизни, которую он собирается начать,если только Господь оставит его этой ночью в живых.

– Может, это какая-нибудь птица? – предположил я.

– Нет, не думаю, – ответил Крис. – Это, наверное, дикаякошка. Папаша рассказывал, что они вот так орут, собираясь спариваться. Похожена женский вопль, да?

– Ага…

В горле у меня словно застрял комок.

– Только ни одна женщина так громко вопить не может, – заявилКрис, и тут же неуверенно добавил: – Или все-таки может? Ты как считаешь,Горди?

– Да это привидение, – зашептал Тедди. Лунный светпоблескивал в стеклах его очков зловещими искорками. – Надо пойти посмотреть…

Вряд ли он сказал это серьезно, но мы с Крисом, как толькоон попытался подняться, на всякий случай уложили его назад, причем, наверное,сделали это довольно грубо – от страха нервы у нас были напряжены, так же как,впрочем, и мышцы.

– Пустите меня, козлы! – зашипел Тедди, вырываясь. – Сказал– пойду, значит, пойду! Я хочу посмотреть на привидение! Если я чего-то захочу,то…

Мы – в том числе и Тедди – замерли: из леса вновь послышалсядушераздирающий вопль, нарастая октава за октавой, пока не замер на верхнейточке регистра, после чего стал снижаться до басового звука, напоминающегожужжание громадного шмеля. Вслед за этим раздался взрыв бешеного хохота – ивоцарилась пронзительная тишина.

– Ох, Господи Иисусе, Боже милостивый, – в священном ужасевыговорил Тедди.

О том, чтобы пойти посмотреть, он больше и не помышлял. Мывсе вчетвером сбились в плотную кучку, и, наверное, не только у меняпромелькнула мысль о бегстве. Так бы мы, скорее всего, и поступили, если бызаночевали у Верна в поле, как сказали предкам, но теперь Касл-Рок был черт-тегде, а от одного воспоминания о мосте через реку, который к тому же придетсяпереходить в темноте, кровь застывала в жилах. Точно так же немыслимо былобежать в другую сторону, туда, где лежал труп Рея Брауэра. Таким образом, мыочутились в ловушке, и если это чудище в лесу намеревается до нас добраться, топомешать ему не сможет ничто…

Крис предложил установить посменное дежурство, и мы с нимсогласились. Дежурить первым выпало Верну, а мне – последним. Верн уселсяпо-турецки поближе к костру, а остальные снова залегли, тесно прижавшись друг кдругу.

Я был абсолютно уверен, что уснуть больше не удастся, и темне менее уснул, вернее, задремал, готовый в любой момент вскочить и броситьсябежать. Мне чудились кошмарные вопли, а один раз я увидел, – хотя, скорее, этопоказалось – как среди деревьев промелькнуло что-то бесформенно-белое, вродепростыни. Потом я куда-то провалился, и мне приснился пляж в Брунсуике, тотсамый, где Тедди видел чуть не потонувшего парнишку, который, ныряя, ударилсяобо что-то головой. Пляж был на озерце, образовавшемся на месте карьера, гдекогда-то добывали гравий, и мы с Крисом любили ездить туда купаться.

Мне снилось, как мы лениво плывем на спине под палящимиюльским солнцем. Вокруг с визгом и хохотом плескалась ребятня. Мимо наспроплыла на надувном резиновом матрасе миссис Коут. Почему-то она была одета всвою неизменную и всесезонную школьную униформу: серый костюм – жакет с юбкой,толстый свитер, который она надевала вместо блузки под жакет, брошка в видецветочка, приколотая на почти несуществующую грудь, и, разумеется, туфли навысоких каблуках, свисающих с матраса в воду. Ее иссиня-черные -как у моей мамы– волосы были, опять же как обычно, закручены на затылке в тугой узел, а очкипоблескивали на солнце.

– Дети, ведите себя прилично, – противно-скрипучим голосомпроговорила она, подплывая к нам, – а то я в два счета вышибу из вас дурь. Вызнаете, что попечительский совет школы разрешил мне применять телесныенаказания? Вы, мистер Чамберс, пойдете сейчас к доске.

– Я хотел вернуть деньги, – сказал ей Крис, – но их взялаледи Саймонс! Слышите? Она их у меня взяла. К ней вы тоже примените телесныенаказания, или как?

– К доске, мистер Чамберс, пожалуйте к доске.

Крис в отчаянии посмотрел на меня, как бы говоря: «Ну, что,прав я оказался? Я знал, что так все и будет», и принялся уныло грести кберегу. Обернувшись, он попытался что-то произнести, и вдруг его голова исчезлапод водой.

– Горди, помоги! Спаси меня, Горди! – крикнул он, намгновение вынырнув и тут же погружаясь снова.

Сквозь прозрачную воду я увидел, что Криса держат защиколотки и тянут вниз двое голых мальчишек с совершенно пустыми, лишеннымиЗрачков глазами, словно у древнегреческих статуй. Один был Тедди, а второй –Верн. Опять голова Криса оказалась на секунду на поверхности, и он, протягиваямне руку, издал ужасный вопль не своим, а каким-то женским голосом. Вопль,нарастая, разнесся по пляжу, усеянному людьми, однако никто не обратил на него нималейшего внимания, и даже бронзовая от загара атлетическая фигура спасателя,дежурившего на вышке, не пошевелилась. Те двое дернули Криса вниз, онзахлебнулся криком, уходя все глубже в теперь уже почти черную воду, в егообращенном ко мне взгляде было отчаянье и безумная мольба, а руки все тянулисьвверх, к солнечным лучам. Вместо того, чтобы нырнуть и попытаться его спасти,я, словно обезумев, поплыл к берегу, а может, и не к берегу, по крайней меретуда, где, казалось, было безопасно. Но прежде, чем я достиг мелкого места,вокруг моей икры сомкнулась чья-то холодная как лед ладонь и принялась тянутьменя на глубину. Крик ужаса готов был вырваться из груди, когда я понял, чтоэто уже не сон: кто-то и в самом деле тянул меня за ногу.